– Опять ты за свое! Не велел ли я тебе не бояться, что меня увидит хоть кто-то, кроме тебя?
– Ну, хорошо, – сказал Шенна, – тогда идем.
ШИЛА: Ох, батюшки, Пегь. Сдается, увидь я его, на том бы самом месте и отдала Богу душу.
КАТЬ: Да что толку такое говорить-то? Разве не сказал он, что никто не сумеет его увидеть, кроме самого Шенны?
ШИЛА: Ах, Кать, милушка, а почем тебе знать, что он сказал правду? Я бы ни слову такого разбойника не поверила.
КАТЬ: Разве он не отдал Шенне деньги, чин чином?
ГОБНАТЬ: А почем тебе знать, что это были деньги? Я вот слыхала, как кто-то рассказывал, будто старый Михал Ремань зашел в таверну на Мельничной улице и задолжал там хозяйке два шиллинга и два тестона[3] и будто она взяла его шляпу в залог этих денег. А Михал вышел во двор, подобрал там четыре или пять кусочков шиферу, сотворил с ними какую-то чертовщину, а после отдал их хозяйке, и когда та на них посмотрела, так подумала, что это настоящие честные деньги, да шляпу-то ему и вернула. Поговаривали, будто Михал обучился у лорда Рыцаря[4] масонству и может обратить тебя в козла, но если в то время, покуда ты козел, ветер переменится, обратно он тебя расколдовать уж больше не сможет.
ШЕМАС О БУАХАЛЛА: Бог помощь всем вам!
ПЕГЬ: Помогай тебе Бог и дева Мария, Шемас. Ты небось за сестрой своей пожаловал, верно?
ШЕМАС: Ей велено сейчас же идти домой. Приехала Нель.
КАТЬ: Чтоб тебя, Шемас! Когда это еще она приехала?
ШЕМАС: Да вот только что.
КАТЬ: Пошли Бог доброй ночи тебе, Пегь, и всем вам.
ПЕГЬ: Счастливо тебе добраться, Кать.
КАТЬ: Уж ты сегодня больше не рассказывай, ладно, Пегь?
ПЕГЬ: Хорошо, Кать, не буду.
Глава третья
ПЕГЬ: Добро пожаловать, Кать!
КАТЬ: Долгих тебе лет, Пегь! Уж наверно я сегодня первая.
ПЕГЬ: Так и есть. Ты сегодня первей их всех, кроме разве малютки Шилы.
КАТЬ: Да как же мне быть первее Шилы, коли она и так все время с тобой.
ШИЛА: Она теперь все время раньше всех – с тех пор, как у ее сестры родился сынок.
ПЕГЬ: Помолчи, негодница. Как там Нель, Кать?
КАТЬ: У нее все очень хорошо. И с ребенком все тоже хорошо. И вот уж тебе честное слово, Пегь, это самый милый, славный, красивенький ребеночек из всех, кого ты только видела своими глазами. А я его мать.
ПЕГЬ: Ты?! Я-то думала, Нель его мать.
КАТЬ: Ой, что за вздор я несу! Ну конечно, она его мать. Но я его крестила.
ПЕГЬ: Ой-ой, Кать, милушка, какая же нужда так поступать, если он не при смерти? Разве там не было священника?
КАТЬ: Ах, Боже сохрани! Да что же я такое говорю-то! Конечно, это священник его крестил, ничего особенного. Зато я стояла рядом на крещении. Я сама и Шемас. И с чего это тебе взбрело в голову, что он при смерти, Пегь? Нету на нем никаких примет смерти, Господь его благослови! Так что не бойся.
ПЕГЬ: Так ты сперва сказала, что ты его мать, а следом – что ты его крестила, а ведь катехизис говорит, что никто, кроме священника, не может его крестить, если только он не при смерти, а священника рядом нет.
ШИЛА: Думаю, с Кать сейчас такое творится, что ее левая рука не знает, чем займется правая.
КАТЬ: Скажу тебе, Шила, ты права. У меня и вправду одна рука не знает, чем займется другая, да я и сама не знаю, чем они занимаются. Если б ты только его увидела, Шила, ты бы в нем души не чаяла! А уж как я его люблю – вот, кажется, так бы его и съела!
ГОБНАТЬ: Ох, Кать, что ж это ты такое говоришь-то? Не хотела бы я, чтобы ты во мне так души не чаяла, раз такое можешь со мной сотворить!
ПЕГЬ: Добро пожаловать, Гобнать! Не видала, Нора не подошла?
ГОБНАТЬ: Да вот же она, как раз заходит в дверь. Она уж меня просила, чтоб я ее дождалась, да только я боялась упустить даже самую малость из сказки про Шенну.
НОРА (входит): Теперь видишь, Гобнать, стоило тебе меня подождать.
ПЕГЬ: Добро пожаловать, Нора! Не бойся, ты ненамного от нее отстала. Ну, девочки, подвигайтесь ближе к огню, а то вечер зябковат. Вот так! Теперь-то, думаю, нам будет уютно.
ГОБНАТЬ: Гляди, как славно Шила примостилась возле Кать и не боится, что ее будут шпынять!
ШИЛА: Послушай, Кать, как его зовут?
КАТЬ: Эманн.
ШИЛА: И отец его Эманн, стало быть, малыш-то у нас – Эманн-младший. Эманн О Флинн-младший. Замечательное имя, Кать, поздравляю!
НОРА: И Шенну я тоже поздравляю, Пегь. Ведь он получил кошель и может им пользоваться сколько душе угодно. Но как же он расстался с тем бродягой? А может, он с ним вовсе и не расстался?
ШИЛА: Боюсь я, не по-хорошему он с ним расстался.
ПЕГЬ: Не расстался он с ним, покуда оба не дошли до дома Шенны. А едва они двинулись к деревне, Шенна снова заметил того же ребенка – с буханкой хлеба под мышкой. И выглядел тот так же, как в первый раз, когда сапожник его встретил. Посмотрел на Шенну с благодарностью, а потом пропал из виду.
3
Тестон – старинное название четырехпенсовой монеты. Итого Михал Ремань был должен хозяйке таверны два шиллинга и восемь пенсов.
4
Фамилия колдуна Ремань – ирландизированное произношение нормандской фамилии Редмонт, что указывает на его происхождение из «старых» англичан – потомков нормандских баронов и их родственников, ассимилировавшихся в Ирландии со Средних веков и до прихода «новых» англичан (колонистов и помещиков из Англии). Иноземцы по происхождению в ирландских суевериях могли быть связаны с нечистой силой. Колдун-алхимик представлялся простым ирландцам человеком с деньгами и связями, которые у «старых англичан», несомненно, были. Поэтому Ремань учится колдовству у владетеля местных земель – лорда Рыцаря, а золото делает из шифера, который считался пусть и доступным, но дорогим материалом для кровли.