Правда, бывали и такие моменты, когда я находила, что восхищаюсь ею как женщиной, не лишенной мужества. Но уже через минуту восхищение уступало место раздражению, вызванному ее безрассудством и глупостью. Как писать о такой женщине? И как опрометчиво я поступила, поторопившись обещать ей не задавать никаких вопросов о сундуке. С такими противоречиями в свидетельских показаниях мне требовался ключ к тайне ее сложного характера. Этот ключ зарыт в прошлом Лоры Уорт, которое она отчасти делила с Майлзом Флетчером и, возможно, даже с его сестрой Дони. А также с тем мужчиной, который погиб. Его звали Кэс Элрой. Интересно, нет ли его фотографий в сундуке?
Побуждаемая внезапным острым приступом любопытства, я встала с кушетки и направилась к туалетному столику Лоры. Мне хотелось только заглянуть в шкатулку из сандалового дерева — нет ли там ключей. Но перед овально-изогнутым столиком стоял обитый тканью стул. Я выдвинула его и села, глядя на смутное отражение в зеркале. Яркий дневной свет, проникая через двери выходящие в сад, и боковые окна, оставлял мое лицо в тени. Вокруг зеркала были цветные электрические лампочки. Я нашла выключатель и включила их.
Созерцание собственной внешности не доставило мне никакого удовольствия. Прикоснувшись к выключателю, я погасила свет. Шкатулка из сандалового дерева лежала возле моего локтя. Подняв крышку, я заглянула внутрь. Ключи были на месте. Дони вернула их в шкатулку. Усмехнувшись, я закрыла крышку; раздался щелчок. Решение относительно сундука можно было принять и попозже.
Где-то в доме зазвонил телефон. Я услышала шаги наверху и голос, ответивший на звонок. Затем Ирена сбежала вниз и позвала меня:
— Это вас, мисс Холлинз. Под лестницей в холле есть параллельный аппарат.
"Гуннар!" — подумала я. Никто другой не мог бы мне позвонить. Настроение сразу улучшилось. Воспрянув духом, я подошла к телефону и сняла трубку. После нескольких часов, проведенных в этом доме, Гуннар для меня был олицетворением света, чистого воздуха, прямоты и честности. Я забыла, как неодобрительно отнесся он к некоторым моим словам и намерениям. Я почти забыла, что за этими окнами находится Норвегия и мне не грозит вечное заточение здесь.
— Ли Холлинз у телефона, — сказала я, не в силах скрыть радости, охватившей меня.
— Значит, вы сказали Лоре, кто вы такая, — одобрительно произнес он. — Отлично. У вас, кажется, хорошее настроение.
Он, видимо, был доволен мною, и я не стала его разочаровывать.
— Да, я рада, что сказала ей. Но для нее это не имеет значения. Ей не важно, кто я такая. Могу ли я написать о ней — вот что ее интересует.
Он никак не прокомментировал это сообщение.
— Я позвонил, чтобы спросить, не позавтракаете ли вы со мной? У нас тут начинаются каникулы, и завтра я не поеду в офис.
— С удовольствием! — не колеблясь, согласилась я.
— Прекрасно, — сказал он. — Я предлагаю подняться на Флойен. Часть пути можно проехать на машине, а потом пройти пешком до ресторана, который находится на самом верху. Надеюсь, вы любите ходить пешком?
— Люблю, — весело отозвалась я, приходя в восторг от перспективы улизнуть из дома и побыть с кем-то, кто не мучается воспоминаниями о своем прошлом и пережитых в то время ужасах.
— Захватите с собой Лору, если она захочет, — предложил он.
Мой восторг улетучился.
— Лору? — растерянно протянула я.
— Если у нее не хватит сил идти пешком, мы поднимемся на фуникулере. Как вы понимаете, это не официальное приглашение. От вас зависит, убедите ли вы ее присоединиться к нам или нет.
Я могла только догадываться, что все это значит. Если бы Гуннар пригласил Лору официально, пришлось бы позвать Также и Майлза. Ясно, что Гуннару этого не хотелось.
— Сделаю все, что в моих силах, — сказала я, и мы одновременно повесили трубки.
Лора в тот вечер из-за нездоровья не спустилась к обеду, так что мне пришлось отложить мою встречу с ней. Майлз, я и Дони обедали в столовой, изысканно обставленной, где было много красивых вещей.
Мы беседовали главным образом о Норвегии, Бергене, местных обычаях и условиях жизни, увлечении спортом на свежем воздухе. Раз или два я попыталась перевести беседу на темы, интересующие меня, но Майлз немедленно начинал говорить о чем-нибудь другом.
Трапеза была тягостной для меня. Я обрадовалась, когда она завершилась. Ни у кого не спрашивая разрешения, ни секунды не медля, чтобы меня не остановили, я помчалась вверх по лестнице и постучала в обшитую темным деревом дверь.
Судя по голосу, Лора еще не вполне оправилась, но пригласила меня войти. Было еще светло, хотя наступил вечер. Лора зажгла красивую лампу — настоящее произведение искусства, — сделанную из высокой голубой вазы королевского фарфора Копенгагена. Лампа стояла возле мягкого кресла, на котором сидела Лора с книгой в руках. Она переоделась, теперь на ней был восточный халат песочного цвета, украшенный коричневой с золотом вышивкой. На ногах — расшитые комнатные туфли из Индии. Когда я выразила восторг по поводу ее халата, Лора сказала с гордостью, что это подарок Майлза.
Рядом с ее креслом на столе стоял поднос с обедом, который принесла Ирена. Лора едва дотронулась до еды.
— Звонил Гуннар, — сообщила я. — Завтра он приглашает нас обеих позавтракать в ресторане на горе.
Лора оживилась, глаза ее просветлели. Но тут же она покачала головой:
— Поезжай одна. Завтра праздник, и у Майлза могут быть свои планы. Не хочу портить ему настроение.
Снова намек на ее серьезное отношение к Майлзу, искреннюю привязанность к нему, чего не скажешь о Майлзе, несмотря на его явную озабоченность состоянием здоровья своей жены. В душе я возликовала, услышав, что Лора не пойдет с нами, и не стала настаивать.
— Мы сможем встретиться и поговорить завтра утром перед тем, как Гуннар заедет за мной? — спросила я.
— Надеюсь. — Ответ прозвучал уклончиво.
— Я должна попытаться сделать то, ради чего сюда приехала, — напомнила я Лоре. — Мне бы хотелось написать по-настоящему хороший очерк о тебе. Но нам так много надо обсудить сначала. Хватит ли у тебя сил?
Встрепенувшись, она внимательно посмотрела на меня, заставив в смущении опустить глаза. Эта женщина не нуждалась в сочувствии и не просила пощады. Против своей воли я испытывала к ней уважение.
— Силы найдутся. У меня не часто бывают такие приступы, как сегодня. Просто я не была готова к тому, чтобы вновь увидеть это платье. Сознание мгновенно отреагировало: это уж слишком — и соответственно отключилось.
— Во всем виновато платье из "Шепчущего мрака"? А миссис Жаффе считает, что ты расстроилась из-за подсвечника. Так она сказала твоему мужу.
— Из-за какого подсвечника? — медленно спросила Лора, вскинув голову. Она сильно побледнела, но на этот раз не лишилась чувств. И снова в ее манерах проявились та надменность и высокомерие, которые так раздражали меня.
Я повернулась, чтобы уйти. Она снова разыгрывала комедию, а я уже была сыта этим по горло. Я нащупала, наконец, в чем состоит моя главная трудность: общаясь с Лорой, невозможно провести грань между реальностью и спектаклем. Знала ли она сама, где эта грань — вот в чем вопрос. Существовала ли вообще реальная Лора Флетчер? Или ее подменяло множество масок из сыгранных Лорой Уорт ролей? А что можно было сказать о ее внутреннем мире? Есть ли он у нее вообще?
Пожелав Лоре доброй ночи, я сказала, что мечтаю изучить экспонаты в ее комнате внизу под лестницей.
Комната Лоры ждала меня. Окна и двери ее все еще были открыты, и удушающие запахи почти выветрились. Я включила верхнюю лампу под абажуром и постояла немного в кругу ее света. У меня было свидание. Свидание с этой комнатой.
Глава 6
Сперва я не знала, с чего начать. Я выбрала наугад часть помещения, справа от двери. В углу стоял манекен. На нем был вечерний туалет из "Мэгги Торнтон", усеянный бисером и отделанной бахромой. За манекеном на Обеих стенах, образующих угол, в определенной последовательности висели фотографии в рамках, изображая Лору Уорт в разных ролях, начиная от самых ранних до самых последних. Однако здесь, как я отметила, не было фотографий из фильма "Шепчущий мрак".