— Уходи! — скоммандовала Мэри, вставая перед Шихору.
Наклонив спину, она держала параллельно себе свой посох. Это был защитный навык Жреца: [Guard Stance38]. Гоблин в пластинчатом доспехе замахнулся на нее своим мечом и Мэри выглядела так, будто она собирается парировать или блокировать.
Но у нее не было возможности сделать это. Гоблин махнул мечом так низко, что ударил землю, но с достаточной силой, чтобы от удара полетела грязь. Мэри закрыла глаза, чтобы грязь не попала в них.
Это произошло буквально за секунду.
За секунду гоблин отпрыгнул и бросил что-то другой рукой. Нож. Метательный нож.
Мэри пошатнулась, держась одной рукой за живот. Ее ударили. Метательный нож вошел глубоко.
— Мэри! — закричал Харухиро.
Не может быть… Не может быть, чтобы это произошло. Манато. Мэри умрет как Манато. Не может быть. Не думая, Харухиро рванул к гоблину. Он не знал, что делает, не знал, что собирается делать. Прежде чем он осознал, что делает, он подобрался достаточно близко к гоблину, чтобы быть почти лицом к лицу с ним.
Меч шел прямо на него сверху слева. Он намеренно атаковал по диагонали, чтобы Харухиро не смог увернуться. Что он будет делать? Он продолжал бежать. Добраться до него быстрее, чем меч доберется до него.
Может, я умру, подумал он. Но он не умер. Харухиро толкнул гоблина в пластинчатом доспехе. Он пока не умер. Его лицо больно врезалось в шлем, но Харухиро это не волновало. Он боролся с ним на земле. Бронированный гоблин сказал что-то, но это было не на человеческом языке, поэтому Харухиро не понял.
Его меч. Он должен сосредоточиться на его оружии. Харухиро отчаянно схватил правую руку гоблина своей левой; гоблин ударил его в челюсть свободной рукой, один раз, снова и снова. У Харухиро закружилась голова, и он почувствовал, как его сознание собирается улететь прочь.
Не улетай! Не улетай! Не улетай, ты же не птица! говорил он себе.
Харухиро сменил хват на кинжале. Гоблин в пластинчатом доспехе закричал что-то похожее на «Остановись! Остановись!»
Да, точно… будто бы я остановлюсь. Будто бы это вообще возможно. Подумал Харухиро.
Шлем гоблина полностью защищал его голову, кроме глаз. Вот куда целился Харухиро, намереваясь выколоть его глаза своим клинком, но гоблин схватил кинжал Харухиро свободной рукой, остановив его недалеко от цели.
Обе их руки дрожали на кинжале. Чуть-чуть… еще чуть-чуть и его кинжал достигнет щели. Но даже так, это было большое расстояние.
— Ублюдок! Черт, черт, черт! Почему ты, черт возьми, такой сильный?! — Харухиро проклинал его снова и снова.
— Харухиро! — голос принадлежал Могзо, и за ним последовал стук шагов.
Могзо бежал к нему. Не глядя для подтверждения, Харухиро спрыгнул с гоблина в пластинчатом доспехе. Могзо издал яростный боевой клич и поднял полуторный меч так высоко над головой, что его тело прогнулось назад. Затем он резко опустил меч вниз; так же резко, как разгибается пружина, сжатая слишком сильно.
Полученный звук столкновения был настолько тяжелым, что дошел до живота Харухиро, и Харухиро еще раз удивился силе Могзо. Его полуторный меч отсек голову гоблина в латном доспехе от тела. Конечно, он был целиком и полностью мертвым.
— Мы… сделали это? — слабо прошептал Ранта.
Юме шлепнулась на землю.
— Похоже… на то…
— Не могу поверить в это, — произнесла Шихору.
Могзо снова поднял меч, издавая победный клич в небо, но он тоже не мог поверить, что они на самом деле сделали это, поэтому крик был не столь свирепый, как это могло быть.
— … простите, что прерываю, — сказала Мэри, поднимая руку, — Но могу ли я вылечить сначала себя? А то это, ах, больно.
— Почему ты извиняешься? — улыбнулся Харухиро, прижимая руку к боку и с трудом держась, чтобы не застонать.
Может лучше не трогать рану, но даже когда он убрал руку, она все еще ныла от боли. Из-за этого было сложно стоять, поэтому, наконец, он позволил себе присесть.- Мэри… — начал он. — Не обязательно сейчас, но… Моя рана адски болит. Прости, но не могла бы ты тоже меня вылечить?
Глава 22: Наши тебе подношения
Я всегда задавался вопросом, что я должен сказать, когда придет время…
По каким-то причинам, ощущалось, что они вместе уже долгое время, хотя оно было не таким уж и долгим. Нет, не долгим. На самом деле, можно сказать, коротким. Слишком коротким.
Чувствую, будто знал тебя… но на самом деле, я не слишком хорошо знал тебя.
Однажды Харухиро подумал, что Манато хороший, к нему легко подойти, и он умный. Он был тем, кто что-то делал, лидером, который вел за собой. Возможно, безупречный человек. Но только поэтому Харухиро не замечал его недостатков. Или может потому, что он скрывал их; но если бы их время, проведенное вместе, было подольше, наверно, Харухиро бы увидел в нем другую сторону.
Он хотел знать. Харухиро хотел узнать его настоящего. Он хотел еще немного времени. Если бы у них было побольше часов, тогда он уверен, было бы больше опыта. Может, они бы злились друг на друга, или даже подрались бы. Может быть, даже возненавидели друг друга. Или может их дружба вместо этого усилилась бы.
Однажды, внезапно, Шихору могла бы признаться в своих чувствах. И что тогда?
Харухиро не хотел верить, что чувства живых не достигают умерших. Он не хотел думать, что все, что он сейчас говорит, бессмысленно. Но чем больше он думал об этом, тем крепче становился узел в его груди.
Когда она закрыл глаза, он увидел образ друга из прошлых дней. Он был неподвижен; был поглощен беспощадным — милостивым? — пламенем. Представляется только пепел и кости. Только эта картина пришла в голову. Для Харухиро уже было понятно, что Манато лежит под тенью этого надгробия, стоящего на фоне заходящего солнца.
— Мы стали членами Кримсон Мун, — наконец сказал Харухиро. Над надгробием, где был изображен месяц и выгравировано имя, он поднял эмблему, напоминающую серебряную монету.
Ранта, Могзо, Юме и Шихору, тоже показали свои эмблемы Кримсон Мун тому, кого больше с ними не было. Мэри стояла неподалеку, опустив взгляд и прижав руки к груди.
— На самом деле, накопление денег не заняло много времени, — продолжил Харухиро, сильнее сжав свою эмблему. — Но у нас были кое-какие дополнительная дела, которые мы решили сделать в первую очередь.
Ранта усмехнулся.
— Вообще-то, меня не волнует. Это вы, ребята, решили это.
— Глупый Ранта, — сказала Юме и ущипнула его за руку. — Почему тебе всегда надо быть махалом, в такое время? Это заставляет людей ненавидеть тебя.
— Потому что я удивителен. Я — Рыцарь Страха, и меня не волнует, что думают люди.
— Мм, Юме, — Шихору легонько подергала Юме за плащ. — Нахал, а не махал… нет смысла называть его махалом…
— Правда? — ошеломленно ответила Юме, — Юме всегда слышалось махал…
— Эмм… — прервал их Могзо и посмотрел на Шихору. — Не могли бы мы продолжить… ты знаешь?
Шихору шагнула вперед по направлению к надгробию и присела. Она полезла в карман и достала монетовидную эмблему. Она поколебалась, затем поднесла эмблему к выгравированному месяцу, будто бы желая вставить ее туда.
— Стой, Шихору, не сюда, — быстро сказал Харухиро.
Шихору повернула голову, ее лицо покраснело.
— П-простите! Эм, я подумала, что это хорошее место, но…
— Ну, в смысле, все в порядке… но, наверно, он не будет держаться. Форма совершенно другая…
— …А, т-точно. Ты прав. П-простите. Я не просто толстая, я еще иногда и пустоголовая… Что если вот так? — Шихору положила эмблему на землю, рядом с надгробием.
— … Манато, — сказала Шихору. — Это твой контракт. Мы выкупили его на те деньги, которые ты оставил, и все немного вложились. Мэри тоже вложилась. Пожалуйста… прими его.