– Сиди тут, – приказала Мея.
Камиум покачала головой, не соглашаясь.
– Сиди, я тебе говорю! – так прошептала Мея, что у девочки от того шепота мурашки поползли по коже. – Я скоро приду.
В доме Верховной жрицы остро пахло травами, и стояла тишина. Свет сочился из-под потолка, растекаясь по стенному углублению и освещая терракотовые фигурки богов, стоявшие в нем. Цураам сидела на циновке напротив и, ритмично покачиваясь, шептала что-то себе под нос.
Мея вошла и поклонилась. Спустив пары злобы по пути в жилище старой жрицы, почитавшейся в округе, как пророчица, у женщины осталось только желание поговорить о будущем девочки.
– Здравствуй, Мея, – Цураам заметила гостью, – с чем пришла?
– Здравствуй, госпожа, да будут дни твоей жизни светлы и радостны, – приветствовала Мея.
– Оставь мои дни мне, говори, что случилось, – жрица развернулась и пригласила жену Абаттума присесть.
– Я о Камиум. Люди шепчутся. Сплетни наружу вышли, дети ее дразнят. Только в твоей власти всем рот закрыть…
– Не преувеличивай, злые языки не обрежешь, как ни старайся.
– Но…
Цураам остановила Мею, подняв руку и покачав головой.
– Пришло время рассказать Камиум о ее судьбе.
– Она и так везде хвастает, что царица, вот люди и не выдержали…
– Оставь людей в покое! Лучше Камиум приведи, хватит ей без дела бегать, буду ее учить.
Мея отпрянула. Сердце матери сжалось. С Верховной жрицей не поспоришь – решила, так тому и быть. Но все же Мея взмолилась:
– Не надо… я буду следить, буду учить…
– Прекрати, Мея! – Цураам встала. Свет обтекал ее тщедушную фигурку сзади, сочился сквозь редкие пряди взлохмаченных волос, которые в это время свободно лежали на плечах, спадая за спину. – Чему ты можешь ее научить? Ткать? Готовить еду? Не это ей предназначено! Где Камиум? Приведи ее!
– Я здесь, бабушка, – тонкий голосок раздался с порога, и в комнату вползла Камиум.
Она не послушалась матери и, пробравшись вслед за ней в покои жрицы, тихо сидела за дверью, слушая разговор женщин.
Мея ахнула, подтащила дочку к себе, сжала ее.
– Пусти, мама, – та, отталкиваясь, пыталась выбраться из объятий.
– Пусти ее, Мея, что ты так испугалась? Не сейчас, так лет через десять дочка все равно уйдет от тебя.
– Не забирай, прошу! Она свет в моей жизни. Учи, кто ж воспротивится тебе, но не забирай…
Цураам сочувственно смотрела на женщину. Привязалась к сироте и забыла, что она ей никто, разве что дочка сестры мужа… Да и Абаттум любит ее… Послала Иштар этим людям столько сыновей, как и им с Персаухом, а дочери ни одной. Вот и радовались щебету птички. Цураам вздохнула вслед своим мыслям. Мея, не зная их, с тающей надеждой смотрела на жрицу увлажнившимися глазами.
– Хорошо. Пусть живет у вас, мала еще, все равно кто-то ухаживать должен, почему не ты?.. Но каждый день пусть бежит ко мне! Когда нужно будет, и ночью учить буду, не противься!
– Слушаюсь, Великая жрица, спасибо тебе, всемогущая, – Мея от радости говорила все, что на язык навернулось.
Цураам только головой покачала.
– Иди уже. А Камиум пусть останется.
Девочка вырвалась из рук матери и встала рядом с Цураам. Над гордо поднятой головкой дочки Мее почудился свет. Она сожмурилась, прогоняя видение, но зрение от этого стало еще острее, и свет обрел очертания парящего орла и змеи под ним.
Цураам прищурилась и хитро улыбнулась.
– Видела? То-то же!
Начав со сказок о богах и сотворении человека, жрица день за днем раскрывала перед Камиум волшебный мир знаний. Когда готовились к ритуалам, Цураам рассказывала о хаоме, посвящая будущую жрицу в таинство приготовления божественного напитка. Камиум всегда слушала свою наставницу внимательно и поглощала знания, как песок воду. Мея следила, чтобы дочь была опрятной. Одевала ее в чистую рубаху, а в холодные дни кутала в плащ из меха барса, шкуру которого она когда-то нашла в доме охотника. Только ожерелье матери было пока велико для девочки, и как она ни просила, Мея, дав подержать в руках, снова прятала его в каменную шкатулку, где хранился и подарок отца – печать с тюльпаном.