Дориан ахнула. Перед ней лежали рукописи Франца, считавшиеся навсегда утерянными, – те самые рукописи, что остались в его каморке, когда хозяин дома вышвырнул нищего композитора на улицу. Вскоре Франц оказался в тюрьме за подстрекательство к мятежу, а рукописи исчезли.
– Откуда это у вас? – выпалила Дориан, перебирая нотные страницы. Здесь были не только черновики, но и уже переписанные набело произведения, до сих пор нигде не опубликованные и никем не исполнявшиеся. Да это не папка, а настоящий клад! И он непременно должен принадлежать тете Шарлотте.
Дориан обернулась к графу.
Он жестом остановил ее.
– Ни слова, пока не просмотрите все, моя дорогая! Обещаю, вас ждет немало сюрпризов. Тут есть даже вещи, написанные Шамьером специально для моего органа. Вы ведь не знали, что Шамьер писал и органную музыку, правда? Вот когда все увидите, тогда, если хотите, и поговорим. А пока я вас оставлю наедине с этими сокровищами.
И граф направился к одной из дам – показать ей партитуру песни с ее именем в названии.
Дориан села за стол, дрожащими пальцами погладила первую страничку, отложила. И начала просматривать рукописи со всей тщательностью, на какую была способна в таком состоянии.
Забыв обо всем на свете – и об остальных гостях, и о сырости подземелья, – она видела перед собой лишь нотные знаки, слышала дивную музыку Франца. Как ей хотелось оказаться сейчас за роялем… но в Охотничьей Крепости не было ни единого инструмента, кроме органа и любимой графом Синдби кельтской арфы.
Дориан переворачивала страницу за страницей, молясь в душе, чтобы следующая оказалась отрывком последнего письма Франца. Найти здесь этот отрывок было бы настоящим чудом, но она молилась и о чуде. Добравшись до последней странички, Дориан вздохнула. Ее переполняли радость и разочарование одновременно. Радость от того, что ей посчастливилось обнаружить, – и разочарование от того, чего найти не удалось.
Подняв наконец глаза от папки, Дориан встретилась взглядом с леди Элеонор.
– Нашли то, что искали? – поинтересовалась та.
– Боюсь, что нет. Но здесь много других бесценных рукописей, которые мы с тетей Шарлоттой уже потеряли надежду когда-нибудь увидеть, – сказала Дориан. – Тетя будет в восторге. Ей хватит работы на долгие месяцы.
– Итак, мисс Сент-Джон, каково ваше мнение? – Рядом с Дориан возник граф Синдби. Леди Элеонор тактично удалилась.
– У меня нет слов, чтобы выразить свое восхищение, граф! – воскликнула Дориан. – Надеюсь, мы сможем договориться. Я согласна на любые ваши условия, лишь бы получить эту папку.
– Этого-то я и опасался, – надменно вскинул голову граф Синдби. – Я не могу расстаться с этой папкой ни на каких условиях, мисс Сент-Джон. Шамьер ведь писал специально для моего органа.
Дориан попыталась скрыть разочарование.
– Я счастлива за вас, милорд. Вы, должно быть, гордитесь тем, что такой талантливый композитор, как Франц Шамьер, писал специально для вас.
– Конечно, для меня это большая честь; так что сами понимаете – расстаться с его работами я никак не могу.
Дориан знаком попросила графа Синдби занять место леди Элеонор.
– Я вам не рассказывала о своей тете, милорд?
Граф устроился напротив, и Дориан рассказала ему, как Шарлотта познакомилась с Францем, как стала его ученицей, а потом, после его смерти, решила почтить память гениального композитора полным собранием его работ. Лишь болезнь тети Шарлотты и ее роман с Шамьером остались за рамками рассказа Дориан. Чем меньше интимных деталей, тем лучше, подумала она.
– Прелестная история, прелестная, – с ледяным равнодушием прокомментировал граф Синдби. – Но с партитурами Шамьера я все равно не могу расстаться, мисс Дориан. Если желаете, я прикажу сделать для вас копии.
– А вы не позволите мне самой переписать кое-какие из этих произведений? – спросила Дориан. Вернуться к тете Шарлотте с пустыми руками? Это немыслимо!
– Н-ну… если вам так хочется… – пожал плечами граф Синдби. – Но это ведь так скучно, особенно когда все вокруг развлекаются.
– Для меня очень важно доставить тете хотя бы такую радость, если уж вы не согласны уступить нам оригиналы, – вежливо произнесла Дориан, хотя категорический отказ Синдби разозлил ее неимоверно.
– Что ж, папка в вашем распоряжении. Я прикажу подать бумагу и чернила, – поднимаясь из-за стола, сказал Синдби.
Николас выслушал рассказ Дориан, не проронив ни слова и не сводя глаз с ее воодушевленного, раскрасневшегося лица.
– Но того, что мы ищем, там нет? Точно? – спросил он наконец.
– К сожалению, нет. – Дориан покачала головой и упрямо выпятила нижнюю губу. – Я должна получить эту папку!
В ожидании вечерней трапезы гости собрались в парадной гостиной. Треффорды присоединились за ликером к Николасу и Дориан. Дэвис с угрюмым видом уставился на язычки пламени в камине. Леди Сюзанна в одиночестве любовалась панорамой дальних холмов, освещенных красноватыми лучами заходящего солнца. «За все время визита, – подумал Николас, – эти двое едва ли перемолвились парой слов».
Синдби, стоя у камина в компании Корсли и Эллерсби, обсуждал последний улов. Хозяин Охотничьей Крепости проявлял неизменный, но прохладный интерес к успехам мужчин на охоте и рыбалке – сам он редко принимал участие в этих развлечениях. За последние дни Николас проникся к графу Синдби неприязнью. Тот, похоже, находил порочное удовольствие в том, чтобы сталкивать людей друг с другом или просто ставить их в неловкое положение. «Очень похоже на Синдби, – размышлял Николас, – похвастаться перед Дориан своей коллекцией и радоваться, глядя на ее мучения».
– Конечно, взглянуть на подлинники было весьма интересно, – заметила леди Элеонор. – И его милость даже позволил сделать с них копии. Но я понимаю ваше разочарование, Дориан. Вам ведь хотелось доставить радость тете.
– Послушай, Ник, ты бы поговорил с графом сам, – предложил Гэвин. – Предложи хорошую цену – может, он и уступит эту папку? Жаль только, что у него нет того, что вы ищете.
– По-моему, деньги его не интересуют, – со вздохом отозвалась Дориан. – Мне показалось, он искренне гордится тем, что Франц сочинял музыку для его органа. О Господи, как была бы счастлива тетя Шарлотта увидеть эти рукописи! Там есть песни и на венгерские стихи, и на английские. Я должна сделать хотя бы копии для тети Шарлотты.
– В этом он тебе не откажет, – уверенно заявил Николас, про себя решив обратиться к графу Синдби после ужина, когда настанет время сигар и портвейна.
За столом, как всегда изобилующим превосходными блюдами – Синдби держал отменного повара, а о его винных погребах ходили легенды, – речь шла в основном о рыбалке. Джентльмены в красках описывали невероятных размеров форель, умудрившуюся, к сожалению, соскочить с крючка.
Ужин с пятью переменами блюд длился два часа, после чего дамы вернулись в парадную гостиную, а мужчины остались в обеденном зале наслаждаться портвейном и отличными сигарами, которые граф Синдби выписывал из Каролины.
Николас через весь зал прошел к камину и устроился рядом с графом. Эллерсби с недовольным видом оглянулся, увидев, как Николас занял его место, но возразить, судя по всему, не рискнул.
– Отличный у вас сегодня улов, Сикум. Форель на шесть фунтов не так часто попадается в наших реках.
– Благодарю, Синдби. – Дворецкий поднес огонь, Николас не спеша прикурил. – Дориан просто в восторге от тех рукописей Шамьера, которые вы ей сегодня показали.
– Да уж, она вся прямо загорелась! – Синдби с самодовольной ухмылкой откинулся на спинку кресла и выпустил кольцо дыма. – Она хотела купить у меня папку, но я, разумеется, отказался. Многое из того, что у меня имеется, было написано специально для органа в Охотничьей Крепости. Николас тоже устроился поудобнее, затянулся крепчайшей ароматной сигарой.