Дориан молча кивнула, с отвращением уставившись в тарелку. Как же повезло Сюзанне – она знает, что ее любимый отвечает ей любовью, и плод их взаимной любви скоро уже увидит свет.
Дэвис выглядел весьма смущенным, когда заговорил:
– Я должен тебе сказать… Сюзанна сообщила мне несколько дней назад, но я все никак не мог свыкнуться с этой мыслью… В общем, мы с тобой скоро станем отцом.
Дориан прыснула со смеху, а ведь она еще ни разу не смеялась со дня смерти тети Шарлотты.
– Что здесь смешного, Дориан? – обиделся Дэвис и швырнул на стол салфетку. – Все очень серьезно. Ну оговорился я. Хотел сказать – ты станешь тетей, а я – отцом.
Улыбка исчезла с лица Дориан.
– Ты рад? – немного грустно спросила она.
Дэвис долго смотрел на сестру. Его взгляд был задумчивым и мягким.
– Да, очень. Я всем сердцем люблю Сюзанну, и мне чертовски повезло, что она согласилась стать моей женой. И еще… по-моему, это прекрасно, что на место одной жизни, которую мы потеряли, приходит новая.
Дориан проглотила слезы.
– Да-да, – шепнула она, – я тебя понимаю.
– Если родится девочка, мы с Сюзанной хотели бы назвать ее Шарлоттой, – добавил Дэвис. – Как ты считаешь?
– Я была бы очень рада. – Дориан тронул такой сентиментальный жест со стороны брата. – Думаю, тетя Шарлотта тоже была бы рада.
После завтрака Дориан прошла в кабинет тети Шарлотты. Целый месяц она здесь ни к чему не притрагивалась. Сначала ей была невыносима сама мысль о том, чтобы нарушить привычный порядок среди вещей тети; ну а после похорон слишком много времени отнимали приезжавшие с соболезнованиями гости.
Теперь же, остановившись посреди комнаты и глядя на стопки нот и многочисленные папки, Дориан начала прикидывать, что из всего этого нужно отдать друзьям тети, таким же любителям музыки, а что оставить в наследство дочери Дэвиса, тетиной тезке.
Незадолго до смерти тетя высказала ей кое-какие пожелания, но Дориан никак не могла решиться их исполнить. Ей казалось, чем дольше она оттягивает время, тем дольше тетя остается с ними.
Что ж, жизнь продолжается. Настала пора смириться с этим и двигаться дальше.
Без тети Шарлотты. Без Николаса.
Неделю спустя Дориан, сидя за письменным столом, составляла письмо к издателю, еще при жизни тети Шарлотты согласившемуся выпустить собрание произведений Франца Шамьера. В дверь кабинета постучали, и на пороге возник Бартон. Дворецкий не успел даже открыть рот для доклада, как у него за спиной появился Николас.
– Мисс Дориан, к вам гость. Его милость граф Сикум.
Дориан нахмурилась. Бартон обязан был спросить у нее, принимает ли она гостей. Но, судя по замешательству на лице дворецкого, Николас просто запретил ему предупреждать Дориан.
– Благодарю, Бартон. – Дориан поднялась из-за стола. Волнение охватило ее, как это часто бывало в присутствии Николаса. Казалось, он заполняет собой всю комнату – такой высокий, широкоплечий… и невероятно элегантный.
Что-то в нем изменилось, отметила про себя Дориан. Он прижимал к себе локтем красную папку, но дело было не в этом.
На руке у него не было черного с золотом траурного кольца.
– Подать чай, мисс Дориан? – спросил Бартон.
– Не нужно, – отозвалась Дориан. – Лорд Сикум не задержится.
– Это было бы неплохо, Бартон. – Николас прошел к письменному столу.
– Слушаюсь, милорд. – Бартон поклонился и исчез в коридоре.
Дориан возмущенно уставилась ему вслед. С каких это пор их дворецкий исполняет приказания гостей, а не хозяев? К сожалению, ее взгляд не достиг цели. Бартон уже отправился за чаем. Дориан повернулась к Николасу.
– Я не вижу кольца.
Николас положил папку на стол, прижал ладонью.
– Я ездил в Линкольншир, – сказал он, не поднимая головы. – Предпринял своего рода паломничество.
Тихий вздох сорвался с губ Дориан. Она так старалась сохранять хладнокровие и не позволить Николасу вновь тронуть ее душу… Но, несмотря на все усилия, сердце у нее заныло.
– Я отправился на шлюпке туда, где мы часто плавали с Гэвином, Элеонор и Джонатаном. И бросил кольцо в море в память о Джонатане.
– Как… трогательно. – Дориан с трудом сдержала слезы.
Николас вдруг вскинул голову и впился взглядом в лицо Дориан.
– Я привез обратно рукопись Шамьера.
– Да, я вижу. – Дориан опустила глаза на папку. – Очень любезно с вашей стороны, милорд, привезти ее лично.
– Таков был наш уговор. – Николас развязал тесемки и откинул кожаный верх. – Я обратился к лучшему лондонскому мастеру-реставратору и попросил сделать все возможное, чтобы вернуть листку первоначальный вид.
Он кивнул на папку и отступил в сторону.
Дориан наклонилась над столом. Как ей ни хотелось увидеть полностью партитуру «Шепота фиалок», она не могла избавиться от острого ощущения близости Николаса. Ей пришлось напрячься, чтобы сосредоточить внимание на листочке.
– Прекрасно! – воскликнула она. Три части письма были склеены так тщательно, что места разрывов оказались почти незаметны. – Ох, если бы его могла увидеть тетя Шарлотта…
– Я подумал о том же. – Николас смотрел на листок поверх ее плеча.
Дориан на миг прикрыла глаза. Боже, как ей хотелось снова оказаться в кольце его рук! В первые часы после смерти тети Шарлотты лишь в объятиях Николаса она находила утешение.
Вместо того чтобы прислать кого-нибудь из горничных, Бартон собственноручно принес поднос с чаем. Дориан и Николас молчали, пока дворецкий расставлял на маленьком столике чайные принадлежности.
Накрыв стол, Бартон с улыбкой поклонился.
– Если позволите, милорд, мне бы хотелось передать вам поздравления всех наших слуг. Разумеется, мы никогда не верили слухам, но нам всем очень приятно знать, что честь вашей семьи восстановлена и ваши заслуги перед короной признаны официально.
– Благодарю, Бартон. Передайте всем мою благодарность за добрые слова, – ответил Николас, тронутый таким отношением.
– Непременно, милорд. – Бартон ушел, оставив дверь в кабинет открытой, но у Дориан создалось впечатление, что прислуга тактично исчезла из этой части дома.
– Позвольте предложить вам чаю, милорд? – Дориан с трудом заставила себя отойти от Николаса.
– Вообще-то я не за этим пришел… – после долгой паузы произнес Николас. – Я хотел вернуть папку, исполнив таким образом часть нашего соглашения… и я хотел предложить тебе еще кое-что, Дориан.
Дориан стиснула губы и принялась сосредоточенно разливать чай.
– Каждый из нас достиг своей цели, верно, Николас? Что же можно еще предложить?
– Я надеюсь, что на этом наши отношения не закончатся. – Николас сунул руку в карман жилета. – Не так давно я уже предлагал тебе это кольцо. Помнишь?
Дориан в замешательстве моргнула, увидев на его ладони фамильный сапфир Сикумов.
– Помню.
– И ты сказала мне, что оно должно принадлежать женщине, которую я полюблю по-настоящему.
Несмотря на охватившее ее волнение, Дориан удалось сохранить на лице спокойствие.
– И?
– Не помню, упоминал я в тот вечер, что никому никогда не предлагал этого кольца?
– Даже Элеонор? – вырвалось у Дориан. Она прекрасно понимала, что в ней говорит ревность, но ничего не могла с собой поделать.
– В то время, когда я собирался сделать предложение Элеонор, кольцо мне не принадлежало. Я не дарил ей никаких колец, а уж тем более этот сапфир. Ты единственная, кому я когда-либо предлагал фамильную драгоценность Сикумов.
– Николас, я понимаю, что ты человек чести… но уверяю тебя – для подобного жеста нет никаких причин.
Николас подавил тяжелый вздох. Как бы ему сейчас помогла хоть малая толика присущего Францу Шамьеру романтизма, поэтическая струнка человека искусства… Тогда его предложение руки и сердца заставило бы Дориан позабыть их давнишнее соглашение.