Глава 3
Туся стояла перед огромным, от пола до потолка, зеркалом в золоченой раме и любовалась собой. Какое платье на ней сегодня красивое, а головной убор… И вообще она как-то особенно прелестна сейчас: мила и трогательна. Возможно, из-за волнения, что окрасило ее обычно бледные щечки румянцем. Да и забранные в высокую прическу волосы ей идут. Вытягивают круглое личико.
Девушка покружилась. Низ платья встал колоколом, а из-под подола выглянула кокетливая белая оборка подъюбника. Туся решила сфотографировать себя и в движении, и статично. Сделать столько кадров, сколько получится. А если время позволит, то и видео записать. Она достала телефон, включила камеру и встала в позу, но не успела нажать на кнопку, как дверь, подобная зеркалу, огромная и золоченая, распахнулась. На пороге возникла женщина с сухим лицом и черными с проседью волосами.
Бастинда!
А если по паспорту, то Барбара Леопольдовна Михельсон.
– Наталья, как вы посмели ослушаться меня? – воскликнула она, стремительно войдя в комнату. – Я строго-настрого запретила приносить в дом мобильный телефон!
– Извините, – пролепетала Туся. Она робела перед Бастиндой так, будто та на самом деле была злой колдуньей.
– Вам велено было оставить его в раздевалке.
– Я машинально сунула его в карман.
Барбара Леопольдовна, сурово сомкнув брови, густые и довольно красивые, вырвала из рук Туси телефон.
– Успели что-то снять? – спросила она.
– Нет.
– Я проверю. И если вы меня обманули, пеняйте на себя.
– Да вы сами посмотрите в галерее.
Но Михельсон, судя по всему, не понимала, как пользоваться смартфонами, хотя была не старой, даже не пожилой. Возраст ее трудно было определить из-за седины и сухой кожи лица. Но если бы Барбара Леопольдовна подкрашивала волосы, пользовалась кремами от морщин, наносила хотя бы легкий макияж, то выглядела бы не более чем на пятьдесят.
– Ваш телефон останется у меня, – проговорила Бастинда. – Получите его вместе с деньгами. – И после паузы со значением добавила: – Если вам, конечно, будет что получать.
– Не понимаю, что вы имеете в виду.
– Существует система штрафов. Первую провинность я вам прощаю, но последующие будут учитываться. А теперь займитесь тем, для чего явились в эту комнату.
Туся послушно кивнула и бросилась к шкафу, в котором лежали салфетки. Ей надлежало достать их, проверить каждую на безупречную чистоту, затем сложить «корабликами» и отнести в столовую. Там сегодня будет проходить званый ужин.
Наталья занялась своим делом. К счастью, Бастинда ушла, чтобы проследить за остальными. Если бы она стояла над душой у Туси, у той бы руки тряслись, кораблики не получились бы. А требовались именно они, поскольку основными блюдами ужина были морепродукты. Ловко сворачивая салфетки, Туся все же поглядывала на себя в зеркало. Эх, жаль, не успела сделать ни одной фотографии. В старинном платье с корсажем она такая хорошенькая. И в этом кружевном кокошнике-наколке над волосами. Без передника, который Туся могла бы на время снять, ее наряд выглядел вполне светски, и она походила на благородную даму прошлого, а не на горничную в доме нувориша с причудами. Точнее, его бывшей жены.
Наташа Ложкина родилась и выросла в ничем не примечательной деревне Дрозды на окраине Московской области. Кто мог, оттуда уехали. Оставшиеся занялись хозяйством или пьянством. На каждого хозяина приходилось по три пьяницы. Деревня потихоньку умирала. Но все изменилось, когда рядом с ней огромный участок земли приобрел столичный миллионер по фамилии Аникян. Он замыслил построить замок, а для этого требовалась в том числе дешевая рабсила. В разнорабочие брали всех деревенских мужиков. Алкашей кодировали. Естественно, многие срывались после первой получки, и провинившихся тут же увольняли. Их место занимали непьющие таджики – на радость одиноким бабенкам из Дроздов и соседних деревень. В общем, закипела жизнь в округе.
Когда началось строительство, Туся была совсем крохой. Сейчас – молодая женщина. И она впервые оказалась в замке. В садах, разбитых хозяйкой, бывала много раз. Она помнила времена, когда их не охраняли. Но деревенские бесцеремонно разгуливали по ним, топча саженцы, распивали алкоголь под пышными кустами, мусорили. Терпение хозяев лопнуло, когда кто-то выкопал несколько редких растений и утащил то ли к себе на участок, то ли на рынок, чтобы продать. Тогда сады и огородили. Аникян собирался запретить деревенским проход за ворота, но жена уговорила его не закрывать их насовсем. Она гордилась своим творением и хотела, чтобы им наслаждался не только узкий круг. Тем более тех, кто в него входил, ничем не удивить, они и не такие красоты видели в Версалях да Фуншалах, тогда как многие обитатели Дроздов не выбирались дальше районного центра, а там в городском парке даже кустарник не стригут и погибшие деревья не вырубают.