– Эй, барышня, постой, – услышала она громкий шепот и обернулась.
Сначала не увидела никого, кроме рыцаря. Он стоял в конце коридора, опираясь на меч. Понятно, что это были всего лишь доспехи средневекового воина (подлинные или нет, неясно), но когда они заговорили, Туся испугалась. Страх улетучился, когда она заметила живого человека, выглядывающего из-за железного.
– Привет, – поздоровался он с Тусей. – У тебя булавочки, случайно, нет?
– Случайно есть. – Бабушка научила всегда при себе иметь носовой платок и булавку. И если первый предмет Наташа не считала обязательным, всегда можно воспользоваться бумажной салфеткой, то второй незаменим, когда пуговица отлетела или сломалась молния. Поэтому она ко всей одежде прикалывала с изнанки булавку. На всякий случай.
– Дай, пожалуйста, – попросил парень. Туся рассмотрела его: навскидку года двадцать три, темненький, симпатичный. – А то я сейчас штаны потеряю.
Наталья оставила тележку, на которую сложила салфетки, отстегнула булавку от подола и отдала ее парню.
– Спасибо, выручила, – с облегчением выдохнул он и скрылся за доспехами. – Эти костюмы дурацкие, кто их только придумал? Крючки вместо молний, а они не держат ни фига…
– Хозяин замка господин Аникян, судя по всему, – ответила ему Туся. – Он помешан на Средних веках.
– Наши тряпки к ним никакого отношения не имеют. Это же ренессанс. К тому же дом давно принадлежит Екатерине Могилевой, а она баба продвинутая, могла бы избавиться от нелепых нарядов.
– А мне они нравятся. Симпатичные. И из натуральных материалов, тело дышит.
– Симпатичные, говоришь?
И вышел из-за доспехов, явив себя взору Туси целиком.
Он был очень стройным, даже худеньким. Но не тощим. Плечи широкие, икры мускулистые. Фигура бегуна. И на ней совершенно нелепо сидел костюм: пышная рубаха и бриджи с манжетами.
– Я как будто собрался на тематическую гей-вечеринку эпохи Возрождения, – пробурчал парень.
– Да, выглядишь ты потешно.
– А ты отлично. Как зовут?
– Туся. А тебя?
– Марк. Будем знакомы. – И протянул ей руку. Туся вложила свою ладонь в его, думала пожмет, но парень поцеловал ей ручку, низко склонившись над ней. На затылке у него оказался хвостик, а на шее татуировка. – Ты тут работаешь?
– Только сегодня. Заменяю заболевшую официантку.
– Коллеги, значит. Я тоже буду обслуживать стол.
– Кстати, пора его сервировать, – вспомнила о штрафе Наталья и кинулась к тележке. Если Бастинда заметит, что она прохлаждается, накажет рублем, а они с бабушкой уже решили, на что потратят именно пять тысяч.
Но Марк ее опередил. Схватившись за ручку первым, он покатил тележку к залу, где Бастинда уже поджидала их, и лицо ее было недовольно.
– Где вас обоих носит? – напустилась она на официантов.
– Я салфетки сворачивала, как вы и велели, – ответила Туся и указала пальцем на кораблики из ткани.
– А я справлял малую нужду, – весело проговорил Марк. – Надеюсь, для того, чтобы в туалет сходить, не нужно у вас отпрашиваться?
– Нет. Но ваша уборная в другом месте.
– И где же расположены отхожие места для челяди? На заднем дворе?
– Туалеты для персонала возле кухни, – процедила Барбара Леопольдовна. – А если будете зубоскалить во время ужина, я вас оштрафую.
– Не сможете, – хмыкнул Марк. – Мне платит шеф-повар, а не вы. Но не переживайте, я свою работу знаю… – И после паузы добавил: – С господами я зубоскальство себе не позволяю.
И, широко улыбнувшись Бастинде, принялся расставлять тарелки.
Глава 4
Гости собрались!
Приехали все, кого Катя позвала.
– Я думал, мужчин будет побольше, – шепнул ей на ухо Игорь.
– У нас бабье царство, – ответила ему Екатерина и приложилась к фужеру с шампанским.
Им Фердинанд и гостей встречал. Подносил каждому. Иные напитки стояли на подносе у мальчика-официанта. А девочка разносила канапе и птифур. Вэлком дринк проходил в холле. Довольно светлом, не загроможденном мебелью и тяжеловесными аксессуарами вроде доспехов, бронзовых скульптур и напольных канделябров. Не всегда это помещение было таким. Когда-то все вышеперечисленное стояло на полу из шлифованного камня. На стенах тоже что-то висело: от рогов до чеканок. Катерина постепенно избавилась от раздражающего ее декора. Чем-то одарила краеведческий музей, остальное рассредоточила по дому. Единственное, что осталось в холле, это чучело буйвола. Арарат обожал сие творение таксидермистов. Называл почему-то Боливаром. Выпивая лишнего, любил на него взбираться и, размахивая снятым со стены старинным мечом, распевать рыцарские гимны. От буйвола Катя тоже хотела избавиться, но тот стоял на платформе, врезанной огромными болтами в пол. И она решила оставить Арарату игрушку. Пусть себе скачет на ней, впадая, как и положено всем взрослым и успешным мужикам, в детство. А еще на рога Боливара можно было вешать верхнюю одежду. В этом был какой-то креатив.