– Только не вспоминай об этом пирате, Мири! Иначе мне снова подумается, что ты стала бы счастливее, чем теперь, – юноша заговорил шутливо, но не смог утаить даже сам от себя долю правды в этих словах.
– Мне бы пришлось оставить Дагмер. Я Смотритель, Ивэн. Мое место здесь, и именно здесь мое счастье.
– Однажды мне довелось покинуть Каменный бор. И только после этого я обрел дом. Дело ведь не только в твоем долге перед Создателем, так?
– Замолчи! – раздраженно буркнула Мириам.
Но Ивэн был не в силах остановиться и не поддеть ее:
– Если ты только пожелаешь, я присмотрю место для Райса при дворе. Как тебе…
Он не успел договорить, ведь ему пришлось отбить очередную огненную вспышку. Это вышло легко – от заклинания Мириам остались лишь искры.
– Великолепно, – сухо признала она, и ринулась вперед сквозь чащу. – Ты ведь знаешь, что я бы не задела тебя?
– Мы не сможем никогда обмануть друг друга, верно? – немного нервно хохотнул Ивэн. – Оттого ты мне так важна.
– Ш-ш-ш!
Ивэн услышал раздраженное предостерегающее шипение, но понял, что девушка улыбнулась его словам. Об был уверен бесповоротно – в Корсии случилось нечто особое, отчего девушка светилась изнутри. Теплое море Фелиса пошло Мириам на пользу, и Ивэн готов был поклясться, – дело было не только в нем.
Лес оборвался как всегда внезапно. Городская стена возникла из ниоткуда, бросая плотную тень на редеющие деревья даже в темноте. Пришлось дождаться, пока часовой наверху исчезнет из виду и перестанет бряцать доспехом, и только после этого метнутся вперед, к незаметному застенку.
– Кноорэн аалор! – прошептала Мириам, и каменная дверь едва слышно заскрежетала.
В тот же миг она схватила Ивэна за руку – он все еще плохо знал путь, а она проделывала его наощупь.
– Отчего же и здесь не поставить магическую печать! – ругнулась она на строителей крепости, когда они уткнулись в самую обычную дубовую дверь. Ее приходилось открывать самым заурядным немагическим ключом.
Оказавшись на тихой улочке, Мириам и Ивэн двигались по одному, то и дело ныряя в закоулки, прячась под навесами и выступами в тени домов. Город спал, но это не давало повода быть беспечными. Они почти добрались до замка, когда оба встретились за пустыми деревянными бочками. Мириам замерла. Вокруг не было никого, и Ивэн, оказавшись в укрытии рядом, вопросительно уставился на нее.
– Я видела Моргана, – тихо проговорила девушка. – Мы пойдем за ним.
Она решила больше не прятаться. Ивэн хотел было одернуть ее, расспросить, отчего им следует свернуть с пути, но не стал этого делать, увидев дядю впереди. Он нес на руках женщину. Ивэна бросило в озноб, когда он разглядел ее голые руки и ступни. Что-то было не так в этой жуткой картине, и в том, что Морган ни разу не обернулся, имея поистине звериный слух, слыша чужие шаги за спиной. И было ясно, несокрушимо очевидно, – женщина не была живой.
Так они следовали за ним до самого дома Локхартов в абсолютном молчании, едва дыша. Оба знали, что Морган непременно их слышит, но даже Мириам не ускоряла шаг, неотступно скользя по теням ночных улиц города. Ивэн видел и слышал, как дядя колотил в их дверь – остервенело и уперто, не смотря на глубокую ночь, пока старший из Стейнов не распахнул ее, держа в руке лампу.
– Роллэн! – прогремел староста тут же, своим тяжелым голосом как топором разрубая тишину спящего дома.
Стейн отступил и в два шага оказался в комнате с большим дубовым столом, где собиралась вся его семья, рывком сдернул скатерть. По полу рассыпались яркие поздние яблоки. По воле Стейна ярко впыхнул камин. Он крепко выругался, едва ему удалось разглядеть девушку, бережно уложенную Морганом на стол.
Она была в одной ночной рубахе. Черные волосы, черные венки, проступившие на висках, шее и запястьях. Встретив Моргана ночью на пороге, он решил было, что на его руках Мириам, но увиденное было куда страшнее.
– Я знал! О, проклятая Тьма! Я знал! – он схватил Моргана за плечи, в ярости силясь отвести его опустошенный взгляд от Гауданы.
Растрепанный Роллэн сбежал вниз по лестнице, прогоняя прочь от себя остатки сна. Он бросил рядом с телом лекарский футляр, уже не слыша отца, не заметив вошедших Ивэна и Мириам. Почти сразу он понял, что сердце женщины больше не бьется. Потребовалось немного времени, всего несколько движений, прежде чем он выпалил, склонившись низко над ее лицом:
– Медленный яд, – тонкий, едва уловимый запах, не оставлял ему никаких сомнений.
– Можно ли ей помочь, Роллэн?
Лекарь уставился на Моргана в полном недоумении. Но по одному его взгляду Роллэн понял – это был вовсе не тот человек, которого он знал. Голос лучшего друга отца был отчужденно отстраненным, без капли эмоций. Роллэн заподозрил, что Смотритель поражен магией крови, и только теперь встретился перепуганно-сонным взглядом с лучшим другом и Мириам, стоящими в глубине комнаты. Девушка едва сдерживала слезы, неотрывно глядя на Моргана.
– Она м-мертва, – заикаясь, но со всей возможной твердостью ответил он, сам не понимая к кому обращается.
– Я знаю, что ты можешь, – снова эта надломанная речь мага, чье лицо теперь отчего-то походило на мертвенно-бледную маску. – Сколько тайных знаний в твоей голове? Я умоляю. Никто не будет знать. Я обещаю.
Роллэн судорожно отпрянул от стола, резко, будто вляпавшись во что-то мерзкое и липкое.
В комнате повисла звенящая тишина, нарушаемая только колючим треском огня в камине. Его свет искажал лица присутствующих, наполняя картину происходящего особым ужасом.
Мириам резко прикрыла рот рукой, сдерживая рвущийся наружу крик. По ее лицу побежали слезы отчаяния.
– Ты не в себе, Морган, – тихо и зло заговорил Ивэн, будто очнувшись от оцепенения. – Оставь его в покое.
В следующее мгновение Мириам ринулась к дверям и выбежала в темноту.
– Ступай прочь, Бранд. И не смей появляться здесь. Ты осквернил наш дом. И себя, – твердо потребовал Стейн.
Морган было потянулся к телу умершей Гауданы, но старший из Локхартов твердо преградил ему путь.
– Прочь. Я позабочусь о ведьме.
У крепостных стен, Дагмер
Мириам все бежала, летела, словно комета, а весь мир несся прочь, в пропасть. Горло беспощадно раздирало огнем. Ивэн мчался следом, изредка цепляясь за ее пальцы, локти, но никак не мог остановить этот безумный бег – она вырывалась снова и снова, подобно растекающейся кипящей лаве. Ненависть и страх, ее страх, ослепляли его яркими всполохами. Он бессмысленно выкрикивал ее имя, умоляя остановиться, в надежде, что она его услышит.
«Я умру, – вдруг подумал Ивэн, – если она не прекратит, я просто сгорю изнутри».
И тут же проклял себя за эти мысли. Его страх усиливался. Ведь то, что обжигало его, было лишь шепотом, легким ветерком, малой частью огненного вихря, уносящего за собой девушку.
– Ми-риам! – задыхаясь прокричал он и снова бросился вслед за ней.
Они неслись сквозь сады, где яблони выбросили к небу свои голые уродливые ветви. Каждый шаг давался через боль, ноги скользили по мокрой жухлой листве, но Ивэн не готов был оставить Мириам в одиночестве, ведь именно ей он был обязан всей своей новой жизнью. Когда-то давно она не струсила рискнуть частью себя, полагаясь лишь на одно его имя. И вот теперь, в полной мере обретя его, свой настоящий дом и семью, честь и долг не позволяли ему отвернуться от нее в час нужды.
Девушка вдруг обернулась, готовая выплюнуть легкие, истерзанные криком, холодным ночным воздухом и бесконечным бегом, держа наготове кнут.
– Стой! – сдавленно прорычала она. – Или я убью тебя.
Юноша остановился, примирительно вскинув руки. Ему не приходилось видеть кнут Мириам в действии, но он был наслышан о том, каким смертоносным тот может быть в ее руках.
– Ни шагу!
Она все плакала – еще немного и разрыдается, словно ребенок, но пылая кристально чистой яростью. Ивэн мог бы поклясться, что огонь ее гнева, вперемешку с отчаянием и безысходностью, пробивался сквозь пелену слез, застилавших ее зеленые глаза.