Он повторял мое имя в каждой фразе. Как будто колол меня им, бросал мне в лицо.
— Она там не сидела, — возразила я, голос мой дрожал, — ее не было в машине.
— И мне в голову пришло еще кое-что, — продолжал Руе. — Возможно, она лежала в багажнике. Она лежала в багажнике, Мариам?
— Нет! — Я хлопнула ладонью по столу. — Я ей ничего не сделала!
Лицо полицейского залило румянцем. Он открыл свою кожаную папку и вытащил что-то плоское в пакете. Журнал или брошюру. Комикс. Положил его на стол передо мной. Комикс был в полиэтиленовом пакете с замком «зиплок». Соблазнительные девушки-зомби с блестящей помадой.
— Этот комикс Ибен просила у вас, Мариам?
Хоть бы он прекратил твердить мое имя. Сил больше нет. Я уставилась на комикс.
— Где… Где вы его нашли?
— Он валялся возле детского сада. Это короткая дорога до вашего дома, верно?
У меня даже кивнуть не получалось. Затылок налился свинцом. Комикс нашли рядом с домом. Нет, это неправда. Не может быть. Полицейский перелистнул несколько страниц в блокноте и протянул его мне вместе с ручкой.
— Мне надо знать, куда вы ездили. Останавливались ли где-нибудь перекусить. И названия кафе, если вы куда-то заезжали. Вас не было семь-восемь часов; значит, вы что-то ели. Мне также нужно знать, во сколько вы сели на паром до Халсы. Если вы, как сами утверждаете, поехали в сторону Тронхейма, то вам пришлось и на паром заезжать. Это, конечно, если вы семь часов подряд не крутились где-нибудь на круговом движении.
Я посмотрела на блокнот, который Руе протягивал мне. Перевела взгляд на блестящие губы на обложке комикса. Выходит, Ибен взяла этот журнал и побежала сюда, но не добежала…
— Простите за резкость, — сказал полицейский, — разумеется, основная наша версия: Ибен убежала и сейчас находится у кого-то в гостях. И тем не менее, как вы понимаете, полиция должна проверить все версии.
Лицо у него по-прежнему алело. Он показывал пальцем на блокнот.
— Закусочные, заправки, может, кафе, да что угодно… Все те места, куда вы сегодня заезжали.
Я схватила ручку. Постаралась вспомнить, чем занималась. Делала вид, будто это совершенно обычное дело — и то, как я поступила, и то, что Ибен исчезла.
— Думаете, она села к кому-то в машину? — голос мой дрожал.
— Я ничего не думаю, — отрезал он.
— Тур еще ничего не понял, — сказала я, — у него не было времени над этим поразмыслить. Понять, что я собиралась… ну да, сбежать.
Полицейский кивнул. Он заглянул мне прямо в глаза, но тут же отвел взгляд — посмотрел на блокнот у меня в руках. Ждал, когда я начну записывать.
Лив
Олесунн
Понедельник, 15 марта 2004 года
Мне тогда было лет шесть, и я лежала в кровати. Патрик смотрел в гостиной телевизор. Оттуда доносились какие-то странные звуки. Он, похоже, смотрел кино. Сказал, что ночью мне из комнаты выходить нельзя, но мне ужасно приспичило в туалет. Я выпила перед сном стакан молока, а ведь Патрик предупреждал, что я об этом пожалею. Вот молоко и попросилось наружу. Мне представилось, что моча в унитазе тоже будет белой. Если открыть дверь тихо-тихо, то Патрик не заметит, а я прокрадусь мимо. Я уцепилась за ручку двери и медленно, чтобы не шуметь, надавила на нее. От усердия я даже язык прикусила. Патрика я не потревожу, только до туалета добегу — и обратно. Я приоткрыла дверь, и звуки сделались громче. Женское хихиканье. Я осторожно высунула голову. Патрик сидел на диване, спиной ко мне. Его волосы падали на плечи. Я посмотрела на экран, силясь понять, что же я вижу. Лица двух женщин где-то сбоку — это они хихикали. С растрепанными волосами, склонив головы и высунув языки. Одна из них сжимала в руке мужской писюн, а тот занимал пол-экрана, похожий на ящерицу, на толстого слизня. Женщины смеялись и смотрели прямо на нас, высовывая длинные языки. Что они такое делают?
— Сара, — Патрик расхохотался, — ты чего вскочила?
Я затрясла головой. Хотела отступить, отвернуться, но в этот момент писюн на экране вдруг увеличился, превратился в удава. Он был совсем рядом, в комнате.
Извиваясь, как червяк, он тянулся ко мне. В ушах гремел смех Патрика.
Я вскочила. Занавески развевались от ветра, плясали, похожие на просторный плащ. Я поднялась с кровати и пошла закрыть окно. Потом вернулась в кровать, где возле того места, где прежде лежала я, расположился Неро. Когда я опять улеглась, он потянулся, показывая мне коричневые, желтые и черные чешуйки. Времени прошло всего ничего, а он вырос вдвое по сравнению с тем, каким был, когда мы взяли его. Я провела рукой по блестящей коже. Змеи, в отличие от теплокровных животных, равнодушны к человеческим ласкам. Наши с Неро отношения были необыкновенными, так мне казалось, однако я чувствовала, что поглаживание его раздражает. Вот и сейчас он принялся извиваться, а потом сполз на пол и дополз до батареи под окном, где и свернулся.