Простое совпадение: необычной внешности и души женщина попадает на заставу (не он ли сам и определил маршрут певицы!), где одиноко живет отчаянный романтик-капитан, а уже дальше все идет так, как оно и должно идти в нормальной жизни. Что же касается романтичности капитана Шепота, то тут никаких сомнений быть не может, хотя в характеристике ему и записали: «Скромный, сдержанный…» У штабистов — всего-навсего десяток слов, в которые они пытаются впихнуть всю пестроту людских характеров. Самому Нелютову когда-то один из таких энергичных служак накарябал: «Командным голосом не владеет…» Попался бы ты мне сейчас, я б тебе показал командный голос!
Но что же делать с анонимкой? Полковник закурил цигарку, чтобы хоть дымом продезинфицироваться от микроботворного доноса, но не помогал и дым. Бацилла, занесенная анонимом, уже проникала внутрь, уже она там умножалась, расползалась по клеткам, угрожала охватить холодной эпидемией подозрения весь организм, не пощадив ни ума, ни сердца.
И вот уже полковник, поддавшись слабости, по упроченному руслу службистики думает о том, чтобы посоветоваться с кем следует и создать соответствующую комиссию, пусть она проверит все, изучит, доложит, а уже потом он… они… Стоп!
Полковник схватил письмо, сложил его вдвое, вчетверо, взял за кончики, рванул раз, другой. Раздирал донос долго, с наслаждением. Когда уже рвать дальше было нечего, порвал и конверт (ясное дело, без обратного адреса и с размазанным почтовым штемпелем, как-будто доносчик гам орудовал на почте во время отправки корреспонденции), сложил все кучкой в пепельницу, зажег спичку, поднес к бумаге. Горело долго и неохотно. Аноним напоследок оказывал ожесточенное сопротивление, а когда остатки письма все-таки испепелились, корреспондент завладел тайными пружинами памяти полковника, вцепился в нее клещом, и Нелютов почувствовал, что не изгонит его оттуда никакой ценой.
Он вызвал машину и поехал домой. Когда-то было у него намерение написать книжку о событиях в Бескидах после войны. Заботливо вел записи, разыскивал иностранные материалы, собирал документы, смеялся, что станет кандидатом исторических наук и отобьет хлеб у какого-нибудь кабинетчика. Но потом пришло увлечение археологией, в ней он нашел успокоение для души и забыл о давнишних планах. Археология не угрожает столкновением с такими проявлениями подлости, как это выпало ему сегодня. Чего-чего, а доносов, кажется, еще не выкопал ни один из археологов. Хотя как знать! Египетские фараоны, римские и византийские императоры держались в основном не только силой легионов, но и тайными разведчиками. Уже тогда пытались пронумеровать каждого гражданина и записать все его мысли, чтобы своевременно узнать, откуда следует ждать угрозу для властителя.
Нелютов долго листал пожелтевшие газеты, копии распоряжений, акты о злодеяниях. Газеты со всего мира: советские, польские, чешские, немецкие, английские, американские. В большинстве куцые сообщения о бандеровских акциях и злодеяниях, корреспонденты не могли похвастать развернутой информацией, неуловимые националистические начальники не давали им интервью. Если и печатались их исповеди, то назывались они уже не интервью и не заявлениями для печати, а показаниями перед судом. Однако… Два британских журналиста Джон Куртис и Дерек Робинсон странным образом (так и поныне неизвестно, кто помог им, кто дал точные данные, где надо искать бандеровцев и польских националистов из банд НСЗ) пробрались в бандеровские схроны, провели там несколько зимних месяцев, присутствовали на бандеровских маршах против регулярных войск и беззащитных местных жителей, наблюдали экзекуции, моления националистов (у них был даже свой священник!), восторженно описывали подземный бандеровский госпиталь, в котором хозяйничал опытный специалист-европеец: бывший штабсарцт гитлеровской армии, воспитанник Марбургского университета, доктор медицины. Куртис и Робинсон сделали много снимков, которые тайно (неисповедимы пути не только господни, но и дьявольские!) переправляли в Лондон и Нью-Йорк, и газеты печатали эти снимки на первых полосах, рядом с фотографиями, на которых президенты и премьеры принимали верительные грамоты от вновь аккредитованных иностранных послов, рядом с изображением модных кинозвезд, нефтяных королей, высоких церковных прелатов и наглых уголовных преступников, ограбивших банк, поезд с золотом или знаменитую картинную галерею.