Ее гнали сквозь жизнь, сквозь тесный мужской строй, спасения ниоткуда не было, разве что в замужестве. Но и брак с Кемпером оказался призрачным. Вскоре началась война, Кемпер надел мундир с погонами штабсарцта, а она осталась в аптеке Гартмана, куда ее устроил муж. Войну переживала, как все немецкие женщины: в напряженном ожидании конца — сначала победного, потом краха, в страхе перед бомбардировками, перед большевистским хаосом, который щедро обещал доктор Геббельс на случай поражения, перед нашествием союзников, в тяжелом изнурительном труде. Кроме того, фармацевт Гартман, у которого она работала, ничем не отличался от миллионов ему подобных: лысый самолюб с животными инстинктами.
А потом — ужасное поражение, крах, который должны были искупать прежде всего немецкие женщины, если не считать, ясное дело, тех немецких солдат, что заплатили за все жизнью. Еще никем не доказано, что выигранные войны приносят женщинам счастье. Зато за военные поражения своих мужей первыми расплачиваются женщины. Женщины всегда платят — и какой дорогой ценой! Женщины стояли перед завоевателями, как отданная врагу на ограбление крепость, неспособная к сопротивлению. Кормленные всеми блюдами Европы, одетые в русские меха, надушенные фрацузскими духами — такая слава шла о немецких женщинах. Может, действительно где-то существовали такие обогащенные военной добычей фрау, но Гизела не имела ничего. Ни мехов, ни парфюмерии, ни еды. Только некоторые льготы, как жена офицера, — продовольственные карточки, немного денег от Вильфрида (он отличался скупостью) да еще то, что могла скомбинировать благодаря ухаживаниям лысого Гартмана.
Неудивительно, что тот американский офицер (тоже лысый — будь они все прокляты!) не польстился на совершеннолетнюю расцветшую немку из легенды, а сразу бросился на молоденькую Ирму. Но жертвой, гонимой и преследуемой, стала в конце концов она, Гизела. И тогда с лейтенантом, и потом с другими лейтенантами и капитанами, которые помогали ей добираться домой, и, наконец, с майором Кларком, этим вечным майором, который не отвязался от нее и через четырнадцать лет и даже мертвый гнал ее сквозь годы. Завоеватель — завоеванную.
Внешне все было хорошо, внешне все было прекрасно! Жизнь возвращалась со всеми ее чудесами и радостями. У нее снова был муж, был достаток в доме, экономическое чудо, разрекламированное на весь мир, коснулось и их благополучия: одежда от известнейших законодателей моды, изысканные напитки и блюда (лишь теперь, наконец, из всей Европы!), ультрасовременная мебель, черный лак люксовых автомобилей, одурманивающая смесь ароматов, которые складывались в неповторимый букет по имени «цивилизация»: изысканные духи, бензин высоких марок, кожа автомобильных сидений, дезодоризан туалетных.
А в ее глазах все также стоял испуг, она все также (если не больше!) чувствовала себя гонимой и преследуемой, знала, что рано или поздно безжалостная погоня закончится тем, что она очутится в глухом углу, в тупике, в безвыходности…
Очутилась.
С майором Кларком все обещало вроде бы игру. Немного легкомыслия, немного кокетства, немного недозволенного. И вдруг — возвращение Вильфрида, а потом — смерть майора Кларка, ужас ареста, позор допросов, мордастый капитан Хепси… Тому было безразлично ее тело — он пожелал заграбастать ее душу! Тогда выдрал у нее какую-то подпись, гнал теперь Гизелу через годы к кошмарам мертвого Кларка, требовал, угрожал.
Кемпер спал. Он всегда спал так интеллигентно — без сопения, без чмоканья губами, не слюнявя подушку, не потея. Даже во сне был высшим существом, сверхчеловеком, презирал всех тех, что стонут, мнут простыни, вскрикивают, неспособные одолеть страхи и кошмары, выползающие из парализованных сном подкорковых центров мозга. Он владел собой, контролировал в себе каждый нерв даже сонный — и за это тоже ненавидела его Гизела!
Если бы любил ее (какое смешное слово — любить!), если бы обладал хоть небольшой дозой тех чувств, которые присущи всем нормальным людям, то должен был бы постичь, что недаром вытолкнул их полковник Хепси в эту бессмысленную поездку в Советский Союз. Догадался бы, что не просто везет свою жену, которая не хочет отставать от моды. («Ах, моя дорогая, вы не были в Советском Союзе! Какая потеря! Это непередаваемая смесь Европы и Азии, цивилизации и варварства, грязные гостиницы и межконтинентальные ракеты, модные, прически у женщин и несвежие скатерти в ресторанах!»). Нет, он везет шпионку!
Если бы он знал! Если бы встревожился в его ненавистном для нее белом теле хоть один нерв!