Те разжигали костры. Отгораживались трескучей завесой огня от черной сырости ночи, от страха.
Ярема скривил в усмешке губы. Боятся. Неизвестность всегда страшна и неопределенна. Ни один из них не знает, где тот враг, зато он, Ярема, видит каждого из них, он знает свои пути, и он пойдет по ним твердо и неуклонно.
И спокойно пошел вдоль потока по склону, нацеливаясь на один из костров. Шел и гладил теплого скворца.
Не хвастал ни перед кем полковник Нелютов, что владеет даром физиономиста, но когда увидел перед собой задержанного немецкого туриста, то чуть не вскрикнул: именно это лицо он видел совсем недавно! Водянистые глаза, обрюзгшие щеки, искривленные в равнодушном презрении губы. Доктор из бандеровской тройки, сфотографированный когда-то британским корреспондентом в Вескидах!
Полковник насилу удержался от искушения сразу же допросить туриста, убедиться в своих предположениях. Хорошо понимал, что преждевременно может вспугнуть пташку; не имея в руках доказательств, все равно не выудит у доктора признания, зато даст ему возможность соответственно подготовиться к выкручиванию, на которое все шпионы мастаки.
Поэтому Нелютов распорядился пока что посадить доктора под стражу, а сам позвонил в отряд, вызвал оттуда людей, чтобы забрать с заставы задержанного, а заодно попросил заехать к нему домой и взять там небольшую передачу. Жену предупредил, чтобы приготовила газету, которая у него отложена там-то и там-то.
Ходил по двору заставы, нервно курил; капитана, рвавшегося в горы, где до сих пор продолжались безрезультатные поиски нарушителя, не отпустил, велел ждать, пока не переправит немца в отряд, даже накричал на Шепота, когда тот стал умолять полковника и доказывать, что его, капитана, место там, с его людьми…
— Не учите меня, где ваше место!
Невидимый аноним стоял за плечами полковника, сочувственно вздыхал: «А что я говорил, разве я не предупреждал вас? Вам было известно еще месяц назад, что ни участке заставы капитана Шепота могут пройти враги…»
А будь оно все проклято японским богом! Какое глупейшее совпадение!
Полковник резко поводил плечами, словно хотел прогнать анонима, но тот шел за Нелютовым и все шептал, шептал…
Приехали две машины из отряда. Офицер передал полковнику привезенную из дому газету. Нелютов чуть но бегом бросился в комнату начальника заставы, закрылся, разложил на столе газету, глянул. Доктор стоял между двумя бандеровцами, тот самый доктор, что сидел за стеной. Ну, наконец-то мы узнаем имя этой птицы, хотя джентльмены из британской газеты и скрывали его так тщательно!
Полковник позвал капитана Шепота, велел привести доктора. Того привели, он встал у порога, вновь завел про свое возмущение и про нарушение прав свободного человека, европейца…
— Вы знали куренного Грома? — спросил его быстро Нелютов.
— Не понимаю вас, — надменно взглянул на него Кемпер.
— Так, так… А капеллана Прорву, бандеровского священника Прорву знали?
— Еще раз повторяю, что не понимаю вас, — сказал оскорбленно Кемпер, пошевелил пальцами, подергал ими, словно стряхивал подозрение, что могло к нему прилипнуть. — Надеюсь, это не имеет отношения к моей задержке? — Чуть не вымолвил «к аресту», но сдержался, еще надеялся на чудо, еще не верил в полный провал, хотя все внутри похолодело, и бабий тонкий голос приговаривал в ушах: «О, ужас, они все знают! От них не скрылось ничего! Они следят за мной вот уже двадцать лет!.. Они знают, наверное, и про концлагерь…» Удачливый колобок наконец попался. Бежал и от одних и от других, ба-тюня Отруба пропустил, пропустила учительница, поляки не получили его, зато этот капитан с бровью, поднятой, как курок револьвера, схватил его и теперь уже не отпустит.
— Просил бы вас не шантажировать меня, — твердо сказал Кемпер, — и дать мне возможность встретиться с соответственными государственными работниками вашими if… — он сделал для значительности паузу, — работниками посольства Федеративной Республики Германии.
— Вам будет предоставлена такая возможность, — спокойно пообещал Нелютов, — я обещаю вам и гарантирую. Это наш долг, можете не беспокоиться. А пока что, для завершения нашего знакомства, не были бы вы так любезны взглянуть вот на это фото?
— Меня в данную минуту не интересуют никакие фото, — отрезал Кемпер.
— Капитан, покажите, пожалуйста, господину доктору…
Шепот взял газету, сам бросил взгляд на полинявшую фотографию, поднес ее Кемперу.
— Я протестую, — слабо промолвил тот, не зная, против чего он протестует, ибо мог ведь не смотреть, мог отвернуть голову, зажмурить глаза, мог, но не сделал этого, покосился на фотографию, мигом узнал и себя, и куренного Грома, и любимого пана Яра. Только глупец мог отрицать дальше. Доктор мигом сообразил, что у русских, кроме этого снимка, ничего нет, очевидно, они ведут картотеку всех, кто выступал вместе с бандеровцами против коммунистов, и он провалился не как шпион полковника Хепси, не как военный преступник, экстрадиции которого требуют поляки, а прежде всего как бывший сообщник и помощник бандеровцев. Это еще не так и страшно, если бы не примешивались дополнительные обвинения в шпионаже. Но и это не так страшно, как поляки с их экстрадицией, трибуналом и непременным расстрелом, а то и виселицей.