— Хорошо, — я пойду скажу пану.
— Я пойду с тобой, — сказал Ярема.
— До туда нельзя.
— Даже если нельзя, я должен пойти. Показывай.
Женщина пошла впереди. Отворяла одну дверь за другой, много дверей отворяла, шла по ступенькам, миновала теплые, полные застоялых запахов комнаты, привычно обходила мебель, о которую Ярема больно стукался то боком, то плечом, то локтем, наконец привела его к двери, перед которой остановилась и тихо молвила:
— Туда нельзя.
— Зови, — велел Ярема.
Женщина тихо постучала в дверь, Ярема добавил, стукнул в гулкое сухое дерево ручкой автомата. В спальне заскрипела кровать, что-то там засопело, недовольно забормотало, потом шлепнуло об пол, тяжелое и неповоротливое, зашлепало к дверям, щелкнуло ключом, и на женщину и Ярему повеяло сонным теплом и нездоровыми испарениями жирных тел.
Кто-то другой зажег в спальне свет, и в светлом ореоле большой комнаты с двумя кроватями посередине, полными белых перин, вырисовывалась перед Яремой толстая туша хозяина, красномордого, с бычьей шеей, с выпуклыми глазами. Хозяин кутался в красный халат с венгерскими шнурами, уставился на пришельца с автоматом.
— Грабители? — спросил так же спокойно, как перед тем спрашивала женщина.
— У меня к вам письмо, — ответил Ярема, удивляясь и завидуя этим людям, которые даже о грабителях могут говорить с таким спокойствием.
— Письмо? — хмыкнул красномордый. — И вы не могли подождать с ним до утра? Черти бы вас забрали с вашими письмами и автоматами.
Ярема молча вынул конверт, врученный ему Кемпером, и подал хозяину. Тот высвободил руку из красных складок халата, недоверчиво взял конверт, посмотрел на него, отшатнулся, прохрипел:
— Святые угодники, от Игнаца!
— У меня раненый товарищ, которому надо помочь, — сказал Ярема, — это он передал письмо…
Здоровяк не слыхал его слов, разорвал конверт, поднял листочек бумаги к глазам, глотал все, что там было написано, перечитал раз, второй, опомнился:
— Что?
Ярема повторил о раненом товарище, который передал письмо. Но тот опять не слушал.
— Игнац! — вскричал он. — Мамочка, ты слышишь? Игнац!
Рядом с ним стала, выплыв из белого хаоса перин, неохватная женская фигура, глухо простонала:
— Игнац, дитятко!
Через полчаса Ярема, переодетый еще в довоенный кожушок Игнаца, ехал пароконными санями по тем самым улицам, которыми он перед этим крался, как зачумленный, сидел рядом с самим хозяином, невольно завидовал умению толстошеего править лошадьми…
— Пан Вацлав? — спросил толстого словака штабсарцт, когда они с Яремой нагнулись над ним. И словакдаже забыв высказать свое разочарование по поводу того, что нашел в лесу не собственного сына, а неизвестного немца с простреленной ногой, послушно ответил:
— Да, именно Вацлав. Здвига Вацлав, к вашим услугам.
— Я рад приветствовать вас, господин Вацлав, — торжественно сказал Кемпер, сказал как раз тогда, когда словак, понуждаемый подмигиванием Яремы, осторожно подсунул под спину немца свою широкую, что лопата, руку. — Я приветствую вас от имени…
Ярема невольно позавидовал уверенности штабсарцта. Тот чувствовал себя господином положения, он не хотел выказать всей плачевности ситуации, в которой оказался вместе со своим молодым другом, он уже становился командиром, он приветствовал от имени… От чьего имени, черт его возьми со всеми печенками!
— …От имени европейской демократии, — продолжал Кемпер, — за которую так доблестно сражается ваш сын.
— О, — только и просопел словак, неся вместе с Яремой немца к набитым пахучим сеном саням.
— Вы знаете немецкий? — спросил пана Вацлава Ярема.
— Еще бы не знать, — ответил тот и обратился к штабсарцту по-немецки: — Ваши слова порадовали мое отцовское сердце.
— И сердце истинного словака и демократа, надеюсь, — бледно усмехнулся Кемпер.
— Вы появились своевременно, господа, — сказал толстый пан Вацлав, — в наш закуток так редко долетают настоящие европейские ветры, нам тут тяжело, вы не можете себе представить, как трудно нам тут, но и мы кое-что делаем, мы тоже готовимся, вы появились удивительно своевременно, ибо мы…
«Вот те на, — подумал Ярема, укрывая штабсарцта, — только выскочили из одного, попадаем в другое. Эти сонные недотепы что-то здесь готовят и ждали только нас. Снова стрелять?»
— Мы знаем, мы все знаем, — заверил пана Вацлава штабсарцт, повергая Ярему в новое изумление (что бы он мог знать, три года просидев под землей, попивая бандеровский самогон да добытый контрабандой ром!). — Мы желаем вам успеха, вся Европа смотрит на вас, мы с удовольствием поможем вам нашими советами, хотя перед нами стоит и более важное задание…