Ничто, казалось, не изменилось в доме с тех пор, как штабсарцт отправился отсюда завоевывать вместе со своими партайгенноссенами мир. Не верилось, что прогремела за стенами белого дома страшная война, что разрушены были не отдельные поселения, не тысячи городов и сел, а целые государства, в то время как здесь только вытирали пыль с вещей и следили, чтобы в кабинете хозяина дома все осталось на тех же местах, на которых было при нем.
— Я надеюсь, у вас есть газ? — спросил Кемпер служанку.
— Да. Подача газа не прекращалась ни на один день.
— Приготовьте ванну, — распорядился хозяин, красноречиво взглянув на своего приспешника, мол, видишь, что значит попасть в цивилизованную страну!
Прежде чем войти в кабинет, Кемпер попросил Ярему снять с него тулуп. Снял шапку.
— Вы свое тоже сбросьте здесь. Служанка уберет и сожжет. Пусть это будут наши символические корабли, которые мы сжигаем, чтобы никогда не возвращаться назад.
Ярема выполнил просьбу хозяина, быстро разделся.
— Вы можете так говорить, — промолвил печально, — н-но-о я…
— Помолчим, помолчим, — потрепал его по плечу штабсарцт, — ты мой спаситель, и я не отпущу тебя никуда. Отныне ты мой брат и даже больше… Ага!
По коридору к ним быстро шла рыжеватая красногубая женщина. Глаза ее горели, как у волчицы. Упруго торчала грудь, натягивая тонкую ткань белой блузки. Ритмично двигались скованные узкой черной юбкой бедра. Ярема равнодушно прикрыл глаза веками. Знал, что такое чудо не для него, загнанного и навеки несчастного, снова преисполнился удивлением и восхищением по отношению к Кемперу: имел такую жену и ни разу не похвастал ею, главное же, не спешил к ней, рыскал несколько лет среди лесных бандитов, искал там призрачного счастья, хотя имел его здесь, у себя дома.
Женщина подошла к ним, остановилась, словно бы ее толкнули в грудь. Смотрела не в лицо своего мужа, а на его забинтованную ногу.
— Ты ранен? — спросила так, словно он вышел из дому час назад и вернулся с перебитой ногой.
— Как видишь, — пожал плечами Кемпер. — Кроме того, я наконец вернулся. Может, ты поцелуешь своего мужа, Гизхен?
Гизела нагнулась к нему, притронулась накрашенными губами к дурно выбритой щеке, оставив на ней красное пятнышко.
— Прекрасно! — удовлетворенно воскликнул доктор. — Я вижу: ты ждала меня.
— А что мне оставалось? — оскорбленно ответила женщина.
— И не переставала любить своего мужа.
— Так же, как ты не переставал любить свою жену. Ты примешь ванну?
— Мы примем ванну. Познакомься — это мой товарищ, герр Ярема. Так его должны называть все. Он спас мне жизнь. Отныне он будет жить у нас.
— Отлично. Надеюсь, вам будет хорошо у нас, герр Ярема!
Женщина не смотрела на Ярему. На ее симпатии он и не рассчитывал, но хотел бы вое же как можно меньше времени находиться в столь глупом положении, как сейчас. Что-то подсказывало ему, что не так уж все хорошо в доме доктора Кемпера, как могло показаться с первого взгляда. И уж, наверное, лучше бы вещи в кабинете хозяина дома передвинули туда или сюда, только бы в душе хозяйки все оставалось на своем месте и не происходило опасных сдвигов. В конце концов, что ему за дело до чужих душ! Спасся сам — вот что самое главное! Теперь немного очухаться, оглядеться, он молодой, сильный, умный, у него есть неисчерпаемые заряды ненависти к коммунистам и готовность бороться — это самое главное!
— Приготовь нам комнаты с герром Яремой во втором этаже, — сказал Кемпер жене, когда все трое уселись в креслах кабинета. — Мы будем жить рядом. Во всяком случае, пока у меня не заживет рана. Ты не приревнуешь меня к герру Яреме?
Он хрипло засмеялся. Гизела заметила, что глаза его, когда-то хищно-прекрасные, теперь как бы налились мутной водой и появилось в них новое выражение отчужденности и холодной безучастности. Они так напомнили ей глаза майора Кларка, что она даже вздрогнула. Чтобы отогнать невольный страх, вызванный воспоминанием о майоре, она впервые улыбнулась мужу и промолвила голосом, полным видимой кротости:
— Я верю тебе так же, как ты мне.
— О, ты заставляешь меня растрогаться! — воскликнул Кемпер деланно бодрым голосом. — Впрочем, неправда, я уже растрогался! Когда увидел на доме мемориальную доску в мою честь. Такого могла добиться только женщина, которая превыше всего, ставила своего мужа. Воображаю, как трудно тебе пришлось.
— Ты угадал. Но я не останавливалась ни перед чем, только бы надлежащим образом почтить твою память.
— Откуда ты взяла, что я погиб?