И сама Белка не минула этой участи. После подъема она запыхалась, а одежда пропиталась потом, и оттого ветер казался особенно неприятным. Дрожа и растирая замерзшие руки, она подбежала к беседке, поспешно отодвинула полог плюща и юркнула внутрь.
И, как и много раз раньше, поразилась царящему там теплу, почти жару - как будто шаг перенес ее не вовнутрь крошечной беседки, а сразу на нижний ярус башни, а то и к самому Зеркальному озеру. Ни единого порыва ветра не проникало через переплетение зеленой стены. Ни единого звука не доносилось снаружи. Лишь слабо шелестели друг о друга потревоженные ею плети плюща. Несмотря на тепло, они были покрыты тонким серебристым слоем инея, который непрестанно таял и каплями стекал на пол, образовывая небольшие лужицы, но почему-то никогда не исчезал полностью. Казалось, внутри беседки лежал крошечный, но совершенно обособленный мир, тихое спокойствие которого не могло потревожить никакое вторжение снаружи.
Самым странным было то, что у мирка был свой центр. Он пророс меж потрескавшимися плитами, уперся в потолок беседки и раскинул свои ветви вдоль него, создав небольшой купол, с которого свисали тонкие нити молодых ветвей. У него были узкие бархатистые листья темно-бордового цвета, серебристая кора и похожие на небольшие раскаленные угольки ягоды. Каждым участком своей коры, каждым листом он источал тепло. А еще от него исходил слабый, но приятный запах, от которого Белка всегда чувствовала легкое головокружение.
Его название было - рокки.
Долгий подъем и резкий переход из холода в тепло дали о себе знать - не успела Белка сделать и пары шагов, ее сморила дремота. Она даже не попыталась бороться, послушно опустилась на теплые плиты у подножия чудесного растения, прислонилась к гладкому стволу и закрыла глаза. Как делала это и раньше, много-много раз, пока она посещала это место...
И, как и раньше, сновидения ее были обрывочны, нечетки, но удивительно ярки. В них мелькали тени Старших и шумела, падая с огромной высоты, вода; по осеннему лесу стремительно мчался рыжий лис; Белка почувствовала, как кто-то огромный и сильный поднимает ее, а земля внезапно падает и превращается в смутное пятно далеко внизу...
...иней, посеребривший старые камни... человек у порога... множество теней, закутанных в плащи, окружили ее, схватили - не шевельнуться... Рябина... лист бумаги со странным названием «реклама». «Вам помочь?»...
«Скоро будет буря»... Ласточка... Странный чужеземец...
Идти, идти вперед. Она карабкается по отвесной стене, руки нестерпимо болят, она знает: пальцы изодраны в кровь, - но не может остановиться. Она должна увидеть...
«Если у существа перед тобой есть язык, ты можешь поговорить с ним. Если у него есть разум - в ходе переговоров прийти к взаимному соглашению. Если есть эмоции - подружиться. Но что делать, если эмоций нет? Если произнесенные слова ты не можешь услышать? Если образ мыслей настолько отличается от твоего, что ты не можешь сказать, если они вообще, эти мысли?»
Проснулась она мгновенно. Некоторое время сидела, пытаясь выпутаться из остатков сна, потрясла головой, сгоняя головокружение.
Было тихо... и холодно. Настолько холодно, что Белка едва чувствовала тело. Можно было подумать, что в беседку проник ледяной ветер с улицы, но нет - воздух, который она вдыхала, был таким же теплым, что и раньше. Вокруг было тепло, но холод, который она чувствовала, был внутри.
Скосив глаза, она увидела на перчатках тонкий серебряный налет. С трудом сжала пальцы в кулак, разжала, пошевелила пальцами на ногах. Кровь прилила к конечностям, и тело будто пронзило крошечными иголочками, но зато Белка окончательно пришла в себя. Ледяной комок внутри растаял еще при первом движении, и ее вновь окутало ощущение теплого покоя.
Едва шуршали листья рокки. Она подняла взгляд к серебристо-багровой мозаике ветвей и листьев и вздохнула. Желания подниматься и идти куда-либо не было никакого, но «минутка» дремы и без того порядочно затянулась, а ведь Рябина говорила возвращаться поскорее. Тем более что настоящая цель ее прихода висела над ней на расстоянии руки. Протянув оную, Белка аккуратно сорвала с тонкой веточки пару горячих ягод. Едва отделившись от ветки, те начали тускнеть, терять цвет и покрываться тонкой белесой пылью - в точности как остывающие угли. Но, в отличие от настоящих углей, эти никогда не остывали полностью. Некоторое время Белка любовалась ими, после чего таки поднялась и покинула уединенный мирок.
За порогом ее тут же встретил шквал ветра, вдобавок принесший с собой туман. Все умиротворение, оставшееся после сна, выветрилось с первым же порывом. Белка поежилась и поплотнее запахнула плащ.