Однажды, когда я была на ночном дежурстве, ко мне вошел главный врач. Он уже делал раньше попытки затащить меня в постель. В тот раз он применил силу. А после сказал: «Ты такая уродина; скажи спасибо, что я обратил на тебя внимание». Его слова причинили мне гораздо больше боли, чем то, что этот человек сделал со мной. В госпитале работал один врач, который мне нравился, мы хорошо ладили друг с другом. А этот бесчувственный мужлан взял и воспользовался ситуацией, изнасиловав меня. Выбора же у меня не было: либо уступить, либо потерять работу и голодать.
Я чувствовала себя настоящей дрянью, никем, и в то же время боялась мужа. В Камбодже женщина не должна вступать в связь с другим мужчиной; если такое случается, ей следует убить себя.
Я пыталась. Наглоталась успокоительного. Но на следующий день проснулась — с мутными глазами, как будто оглушенная. Когда через день я показалась в госпитале, главная медсестра вновь отчитала меня.
Вдруг из деревни явился дедушка. Ему снова нужны были деньги. А еще он принес для меня письмо. Да, письмо. Сопханна выходила замуж и просила меня быть на свадьбе ее подружкой. После того как дедушка ушел, я отпросилась из госпиталя. По дороге остановила велосипедиста и заплатила ему, чтобы он подвез меня в деревню на багажнике. Приехала я вечером накануне свадьбы, и когда вошла в дом, Сопханну как раз готовили к церемонии.
Я спросила у Сопханны: «Кто же твой муж?» Но она не знала. Только махнула рукой в сторону молодых парней, собравшихся возле дома и наблюдавших за приготовлениями: «Может, один из них». Я спросила: «Tы рада?»
На свадьбе должен был присутствовать священник, предполагалось, что невеста несколько раз сменит наряд и макияж, готовились угощения, устраивалась настоящая церемония, но Сопханна смотрела каким-то отсутствующим взглядом. Мне тогда было пятнадцать, значит, Сопханне — все восемнадцать. Мне казалось, что это настоящее везение, ведь ее не торопили с замужеством, хотя я слышала, как кое-кто из деревенских называл дом Мам Кхона домом старых дев.
Отец был учителем, человеком ученым, мама тоже получила образование. Так что они не принуждали Сопханну. Мама как-то вошла к дочери и спросила: «Ты хочешь замуж?» Ну а Сопханна ответила: «Как вы пожелаете». Только так следует отвечать послушным дочерям. Для нее это было в порядке вещей. Да и для меня тоже.
Сопханна не спрашивала у меня про то, что происходит между мужем и женой наедине, так что я ничего ей не рассказывала. О таком не принято говорить. Но я слышала слова мамы: «В первую брачную ночь ложись спать лицом к мужу. Если повернешься к нему спиной, значит, разведешься. И позволь ему делать с собой то, что он захочет». Я поняла, что так всегда и происходит в браке, что именно в этом его суть.
Дедушки дома не было, поэтому я с радостью решила остаться на ночь в доме отца. Сопханна приготовила мне платье. Во время свадьбы я очень гордилась тем, что меня представляют как сестру Сопханны; семья жениха решила, что Мам Кхон и Пен Нави — мои настоящие родители, моя настоящая семья. Оказалось, жениху тоже восемнадцать, он был из соседней деревни, а у нас скрывался от солдат из правительственных войск, которые недавно приходили призвать всех мальчиков.
После свадьбы я вернулась в Тюп. Вскоре после этого муж снова уехал, но на этот раз надолго. Вдоль границы с Таиландом шли ожесточенные бои. «Красные кхмеры» получали подкрепление, теперь они были уже армией, обосновавшейся в Таиланде. Каждый раз под конец года оккупационные силы Вьетнама переходили в наступление и громили базы боевиков, однако с наступлением сезона дождей «красные кхмеры» снова возвращались. Решено было соорудить на границе нечто вроде стены из фугасов и засад, чтобы «красные кхмеры» не проникли к нам.
Муж ушел с личным составом в сторону границы. Проходили недели, а он все не возвращался.
Через месяц после ухода мужа снова заявился дедушка. В тот, первый раз я дала ему денег, и он ушел. На этот раз дать было нечего, и он побил меня. Давно уже он не делал этого. А потом, после побоев, сказал мне: «Собирай вещи. Поедем в большой город навестить тетушку».
Глава 4. Тетушка Ноп
Под большим городом имелась в виду столица. В те годы Пномпень нисколько не напоминал процветающий город, жизнь в котором бьет ключом. Далеко не везде еще провели электричество. Бродяг на улице было гораздо меньше. Здания выглядели серыми и убогими, стекол в окнах не было; дороги представляли собой мешанину из мусора, камней и грязи. Прошло десять лет после того, как «красные кхмеры» опустошили город, выслав всех горожан в исправительно-трудовые лагеря, а дороги и прочие коммуникации так и не были приведены в порядок.