Потом тот клиент все же пришел к тетушке Пэувэ с жалобой, но не сразу — может, боялся, а может, отлеживался в больнице. Однако к тому времени я уже нашла себе надежного защитника — Дитриха.
Дитрих работал в гуманитарной организации, находившейся в Пномпене. Однажды вечером, когда я стояла на улице, он выбрал меня. Я стояла на обочине, когда увидела, как «Тойота» с названием организации медленно проехала мимо, а потом сделала круг по кварталу и, вернувшись, остановилась рядом со мной.
Тетушка Пэувэ, как всегда, наблюдала — именно она вела переговоры и брала деньги. Впервые мне попался клиент из белых. Этому парню было около тридцати. В его внешности меня поразили две вещи: ужасно высокий рост и какая-то странная прическа: волосы на макушке длинные, а в остальных местах коротко подстриженные.
Дитрих отличался от других клиентов еще и тем, что не повел меня сразу в номер. Сначала мы остановились в какой-то забегаловке — он хотел поесть. Дитрих знал всего с десяток кхмерских слов, ну а я, понятное дело, по-немецки совсем не говорила. Он угостил и меня, чего ни один клиент никогда не делал, и даже пытался поговорить. Все кривлялся и строил рожи — смешил меня. Даже потянул кончики моих губ вверх, чтобы я улыбнулась. Такой забавный парень.
Дитрих привел меня в гостиничный номер, там-то я впервые увидела матрас. Мне было как-то не по себе. Я не знала, что этот иностранец сделает со мной: а вдруг белые не такие, как кхмеры. Дитрих сел на кровать и похлопал рядом с собой, приглашая меня тоже присесть. Но когда я села, матрас оказался таким мягким, что мне почудилось, будто сейчас я утону в нем. Я в ужасе вскочила. Иностранец снова залился смехом и поманил меня рукой, приглашая пройти в ванную.
Я рада была убраться от этого матраса подальше, но ванная оказалась не менее странной. Все сверкало чистотой, но я никак не могла найти тазик с водой, чтобы помыться. Среди всех этих блестящих краников и пустых раковин я нашла лишь немного воды на дне унитаза. Такой унитаз я видела впервые, поэтому решила, что он здесь вместо тазика для умывания. Сбрызнув лицо водой, я удивилась: «Неужели это все? Неужели белые не моются?»
Когда я вернулась в комнату, Дитрих жестами спросил меня, приняла ли я душ. Я покачала головой. Он пошел со мной в ванную и включил какую-то блестящую штуку, похожую на змею, — она сразу ожила и начала плеваться. Я отскочила и с визгом выбежала из ванной. Дитриху пришлось растолковать мне, как вода бежит по трубам и попадает в распылитель душа. Да, в тот день я впервые попала в совсем другой, неведомый и пугающий мир. Мне казалось, вода затопит все вокруг, и я утону. Несмотря на свой страх, я все же решилась принять душ, завернувшись в полотенце и оставив дверь открытой, чтобы успеть выбежать в случае опасности. В тот раз я впервые намылилась мылом — мне хорошо запомнился его приятный аромат, какой-то цветочный. Мыло тогда было роскошью, и мы пользовались мыльными хлопьями вроде тех, с которыми стирают белье.
Ну а после Дитрих сделал то же самое, что и все остальные клиенты, вот только не бил. А после подвез обратно к борделю. И дал денег сверх того, что заплатил хозяйке, чего ни один клиент никогда не делал. Денег было неслыханно много: тетушке он заплатил пятьдесят центов, мне же дал двадцать долларов.
Дитрих заходил за мной, однако я видела, что ему не нравилось бывать в борделе тетушки Пэувэ. Иногда он посылал своего переводчика — камбоджийца, работавшего в конторе той самой гуманитарной организации, где трудился Дитрих. Когда меня забирал Дитрих, я оставалась в его уютной комнатке, которую он снимал в небольшой гостинице, на всю ночь; иногда мы проводили время на квартире одного из его друзей. Утром Дитрих всегда отвозил меня обратно, давая деньги, часть которых я приносила тетушке Пэувэ, а часть оставляла себе.
Иногда Дитрих давал столько, что я могла не работать несколько недель. Оставляя большую часть денег тетушке, я уходила из борделя и гостила у подруг. Одной из них была Хеунг, жившая к тому времени самостоятельно. Тетушка Пэувэ вышвырнула ее — Хеунг исполнилось двадцать восемь, а для проститутки это слишком много. К тому же Хеунг часто болела, а значит, приносила мало денег. Хеунг все так же торговала собой на улицах города, однако клиентов у нее было немного — ей едва хватало, чтобы заплатить за скромное жилье, которое она снимала у Пхали, тоже проститутки. Их хибара находилась на самой крыше, в этой жуткой развалюхе едва можно было жить.