Наконец Сокхане очутилась в садах перед королевским дворцом, где с ней заговорил таксист. Он вызвался помочь девочке, а сам продал ее, отвезя в публичный дом в районе Туол Пак, где ту насиловали и мучили.
Когда мы вытащили ее из борделя, ей было двенадцать. У нее был туберкулез и СПИД, она уже умирала, и сутенер бросил ее около больницы. Из больницы позвонили нам — бесплатно там не лечили. Мы нашли деньги на лечение девочки. Все ее тело оказалось в шрамах, она была тонкая, как спичка, и выглядела точь-в-точь как я когда-то. Никто не решался прикоснуться к ней. но я не могла сдержаться — прижала девочку к груди.
Наверняка некоторые клиенты заплатили большие деньги, чтобы переспать с Сокхане и очиститься от СПИДа. Бытующее мнение о том, будто бы можно вылечиться, если вступить в связь с маленькой девственницей, повинно в невероятных детских страданиях: маленькая девочка гораздо больше подвержена заражению по сравнению со старшими из-за разрыва девственной плевы.
На какое-то время Сокхане стало лучше. Она научилась смеяться, ей нравилось общаться с людьми, девочке очень нравилась школьная форма — белая блузка с синей юбкой, однако она знала, что скоро умрет, что ей недолго радоваться нормальной человеческой жизни. Это меня просто убивало, и я старалась проводить с девочкой как можно больше времени. Она все спрашивала меня, есть ли Бог и почему он допускает такое, ведь она не сделала ничего плохого. Что я могла ей ответить?..
Первым делом Сокхане попросила меня разыскать ее младшего брата и позаботиться о нем — судьба брата беспокоила ее больше всего. Мы отвели маленького мальчика в буддийский монастырь. Именно тогда я стала просить монахов присмотреть за тем или иным мальчиком, приходившимся братом девочке из нашего приюта. Я приводила мальчиков в монастырь — оставлять их в приюте мы не могли.
Сокхане была девочкой трудной. Однажды вечером она, уже очень больная, попросила меня лечь с ней. Посреди ночи Сокхане полоснула меня ножом по ноге. Желая смешать мою кровь со своей, она потерла кровоточащую руку о порез. При этом Сокхане понимала, что я могу заразиться. Думаю, девочка сделала это специально, чтобы не оставаться со своими страданиями один на один. Да, трудно понять, что творится в голове истерзанного нравственно и физически, надломленного человека.
Колап было шесть, когда мать продала ее в бордель. Когда они пришли туда, Колап думала, что ее обязанностью будет мыть посуду. Она упрашивала мать не оставлять ее одну, но когда девочка обняла мать за шею, та шлепнула ее. Тогда Колап обхватила ноги матери, но мать отпихнула дочь. И ушла с пятьюдесятью долларами — такова оказалась цена девственности Колап.
Девочку отмыли и нанесли на все тело осветляющий крем, чтобы малышка выглядела еще соблазнительнее. Так как девочка сопротивлялась, ее несколько дней били. После первой недели Колап зашили без всякой анестезии и продали в другой бордель. Она переходила от одних к другим и так до десяти лет, пока мы не спасли ее. Жизнь девочки все эти годы представляла собой кромешный ад.
Через год после того, как Колап попала к нам, она попросила меня сводить ее к матери в Кон Дал. До этого девочка отказывалась видеть ее. Я отвела Колап в родную деревню, мы разыскали мать. Когда та увидела дочь, она заплакала.
Колап сказала:
Не плачь. Я пришла спросить тебя: зачем ты продала меня? Почему ударила, когда я тебя целовала? Почему отпихнула, когда я цеплялась за тебя? Тебе дали пятьдесят долларов.
Я тебя не продавала, — ответила женщина заикаясь. — Я даже не знала, что это публичный дом.
Как ты можешь говорить такое?
Нам нечего было есть.
Неправда. До сих пор тебе жилось очень даже неплохо.
Тут заговорил младший брат Колап. Он сказал, что боится за маленькую сестру — мать может продать и ее. Вот только девочка увечная, и ее никто не берет.
Ты ничуть не изменилась. Но ты мне больше не мать. Вот моя мама, — тут Колап показала на меня. Не она родила меня, но она дала мне все остальное.
Мы ушли. Колап не хотела больше оставаться в этом доме скорбей. Ей было восемь, она выглядела совсем ребенком, но ее дух был сломлен тяжестью недетских страданий.
Теперь Колап четырнадцать, она живет в нашем детском центре. Колап стала высокой, она первая ученица в классе. Но девушка ни разу больше не вспоминала про мать. Говорила только, что когда настанет время уйти из центра, заберет с собой брата и сестру. И обязательно определит их в школу.