Что же относительно того, каким образом Дэйр исчезнет из жизни Элис… Ярость вспыхнула в глазах Уолтера. Как раз когда, по его замыслу, все люди Халберта должны были быть кто преданным королевскому суду, кто попасть в руки епископа, явился Дьявол со своим никому не нужным «спасением». Но даже и это нарушение своего плана Уолтер повернул к своей же выгоде. Он сумел заслужить еще большую признательность епископа, указав ему на раздор, царящий в замке Уайт, благодаря которому легче было добиться его падения.
Первоначально Уолтеру было достаточно обесчестить Дэйра и лишить его всех законных владений, теперь этого мало. Он давно понял, что его собственные интересы выходят за пределы планов епископа. Если Дэйр просто подвергнется опале, Элис по-прежнему останется недоступной. Значит, Дьявол должен умереть!
Огонек свечи, внезапно погас, и комната погрузилась в темноту. Уолтер покачал головой, недовольный собой. Страсть к опасности должна иметь свои границы: оставаясь здесь так долго, он, несомненно, рискует, перейдя все допустимые пределы. Пора завершить ночное приключение. Крепко сжимая ключ от подземного хода, он прокрался к двери и осторожно выглянул наружу. Тени, отбрасываемые неровным светом факелов, благополучно скрыли его уход.
Пламя свечи выхватило яркий ореол густых волос вокруг нежного лица. Блестящие голубые глаза Дэйра с любовью и лаской остановились на нем, но легкая улыбка была окрашена горечью. То, что он узнал за время своего долгого отсутствия, было настолько важно, что разрешало все их неприятности и позволяло надеяться, что они смогут еще насладиться счастьем в оставшиеся часы ночи.
Найдя свою комнату пустой, Дэйр пустился на поиски той, кого он назвал своей женой и ради которой он забыл всякое благоразумие и сдержанность. Сбитые покрывала на его кровати уверили его в том, что Элис провела там начало ночи. Со страхом он догадывался о том, что заставило ее удалиться в это более чем скромное место. Совершенно очевидно, что его позднее отсутствие убедило ее в том, что он выполнил свою угрозу — искать утешения в постели другой женщины, — которая вырвалась у него прошлой ночью под влиянием гнева и в которой он тут же глубоко раскаялся. Прежде чем займется новый день, он должен убедить Элис в том, в чем уверен сам — ни он, ни она никогда и ни с кем не смогут разделить ту бурную страсть и то острое наслаждение, которые они испытывали в объятиях друг друга.
Дэйр опустился на колени перед скромным ложем, собираясь осторожно разбудить сладко спавшую девушку. Но когда он ставил свечу на сундук у изголовья кровати, на ее лице блеснули следы слез. Он ощутил острое чувство вины. Что хорошего дал он этой огненной фее? Он увлек ее за собой на полный опасности путь, он был лишь причиной ее несчастий. Честно глядя в лицо малоутешительной правде, он вынужден был признать этот неприятный факт. Какое он имеет право снова расстраивать ее (а он совсем этого не желал) своим видом. Если он разбудит ее, она увидит человека наверняка неприятного ей, которого она считала прелюбодеем, всегда хватающим то, что ему не принадлежит, предавшим своего приемного отца и, в конце концов, похитившим ее невинность…
Сурово сжав губы в презрении к самому себе, Дэйр позволил себе лишь полюбоваться милым искушением. Она пошевелилась во сне, откинув покрывало и обнажив нежную грудь, и он резко отпрянул назад, словно получил сильный удар в лицо. Прославленный воин, известный своей сдержанностью и умением управлять своими чувствами, сейчас он не мог ни оторвать взгляд от мягкого изгиба ее тела, ни выбросить из памяти его жаркое прикосновение.
Он заставил подавить в себе эгоистическое стремление почувствовать Элис снова в своих объятиях и оставить ее в блаженном мирном сне, который восстановит ее силы и позволит выдержать напряжение быстро надвигающейся опасности. Нужно уходить сейчас же, пока он окончательно не потерял голову. Твердый в своем решении удалиться одному в свою холодную постель, он позволил себе маленькое утешение — осторожно наклонился и почти воздушным поцелуем коснулся ее разгоревшейся щеки.
Будто теплый луч яркой надежды неожиданно согрел холодный мрак ее гнетущего сна, и Элис инстинктивно повернула губы навстречу Дэйру. Засыпая, она молилась о том, чтобы ей была дарована еще одна возможность наладить их отношения. Поэтому, когда она подняла тяжелые ресницы и ее сонные глаза увидели чудесным образом явившегося человека, которого она так страстно ждала, она восприняла это как дар, ниспосланный свыше. Элис приподнялась и крепко обвила руками его сильную шею, потянув его лечь рядом и принять ее безмолвную мольбу о прощении и примирении.
Дэйр удивился этому неожиданному движению Элис. Хотя чему тут удивляться? У нее вошло в привычку делать то, чего он меньше всего ждал. Не желая тратить драгоценное время на бесполезные раздумья, он сдался на ее молчаливую просьбу и сел на кровать, которая угрожающе скрипнула под его значительным весом. Приподняв Элис и заключив ее в объятия, он нежно коснулся жадным ртом ее губ, постепенно сильнее и сильнее целуя, пока ее губы не открылись навстречу его огню.
Задыхаясь от острого наслаждения от его прикосновения, она не могла сдержать легкого стона. Несмотря на то что желание туманило ей голову, она помнила о своем решении доказать ему, что никогда не хотела отвергнуть его, и жадно прижалась к нему всем телом. Дэйр целовал ее с возбуждающей медлительностью, и легкие, но сильные прикосновения его рук к ее нежному телу раздували в ней пламя, зажечь которое мог только он. Томясь желанием, она чувствовала, как пальцами другой руки он погрузился в ее волосы и оттягивал назад ее голову, открывая изящный изгиб шеи.
Дэйр держал Элис на расстоянии вытянутых рук, любуясь ее стройным телом и вбирая в себя его золотисто-розовую нежность не только взглядом, но и поцелуями, которыми он начал покрывать ее. Медленно, так медленно, что это казалось пыткой, он касался прекрасных линий тела, наполняя его огнем. Томительные ласки вызывали у Элис исступленное, все возрастающее желание, ее пальцы погрузились в густые темные пряди его волос, тело изгибалось под его дразнящими поцелуями, неуемная сладкая боль туманила сознание. Он все еще сдерживал себя, пока она не застонала. Рука в ее волосах непроизвольно напряглась, когда его теплые губы схватили сосок упругой груди. В крови Дэйра бушевала страсть, подобно лесному пожару, и радость, что Элис с восторгом отзывается на его неутолимый голод, наполняла его. Когда он поднял голову, Элис утонула в гипнотической глубине его горящих голубым пламенем глаз. Но ей хотелось большего. Ей хотелось снова свободно касаться его тела, как это было в ту ночь, когда они уже делили вдвоем эту узкую кровать. Тонкие пальцы проникли сквозь шнуровку на его груди и ласкали бронзовую кожу и завитки волос. Этого было недостаточно, и она нетерпеливо дернула жесткую тунику, препятствующую ее желанию.
С готовностью уступая ее немому требованию и мысленно обрадовавшись, что еще раньше снял кольчугу, он выпустил ее из рук и, откинувшись назад, быстро сбросил одежду.
Теперь он действительно может взять ее, и, переполненный гордостью он опустился на ее прекрасное тело. Его огрубевшие от меча темные пальцы ласкали неправдоподобно мягкую, жемчужно-белую кожу ее совершенных линий и изгибов.
С лицом, напряженным от желания, и зелеными глазами, потемневшими до черноты, Элис с восхищением касалась руками прекрасных мужественных форм Дэйра, представлявших собой чарующе-эротическое сочетание крепких мышц и вьющихся волос. Чувствуя, как каждая его жилка и изгиб горит от ее прикосновения, теряя силы от желания, она растворялась в Дэйре, не стесняясь своей жажды слиться с любимым. Обвившись вокруг него, она наслаждалась тяжелыми ударами его сердца и хриплым стоном, которым он отвечал на ее смелые ласки.