– Только он начал стонать, вот как сейчас, – объяснил Гейвин, – как я сразу проснулся. Когда я спросил его в чем дело, он все продолжал стонать. Потом он начал звать тебя.
Я пощупала лоб у Джефферсона.
– Он весь горит!
– Кристи… – позвал Джефферсон, его глаза вдруг открылись, и он увидел меня. В его глазах было столько боли и страданий, что у меня просто сердце разрывалось.
– Что с тобой, Джефферсон? Что болит?
– Мою шею как будто кто-то сжимает, – пожаловался он. Джефферсон закрывал и открывал глаза, когда говорил, словно каждый звук требовал от него огромных усилий. – И лицо тоже болит. Останови это, Кристи, помоги!
– У него болит лицо? Что… Чтобы это могло быть? – спросила я Гейвина. Он пожал плечами.
– Может, это грипп?
– У него определенно жар, – сказала я. Губы Джефферсона были совершенно сухими, а язык – бледно-розовым.
– Холодно, – с трудом произнес Джефферсон. – Брр…
– Тебе холодно? – спросила я его, и он кивнул.
– Я его укрою своим одеялом поверх его, – сказал Гейвин и быстро взял со своей кровати одеяло, которое дала тетя Шарлотта. Мы укрыли им Джефферсона и подоткнули со всех сторон. Но его все еще трясло.
– Холодно! – повторил он.
– Сегодня такая теплая ночь, – изумленно прошептала я. – Как ему может быть холодно?
Я принялась энергично растирать его руки и плечи.
– Это… из-за лихорадки, – сказал Гейвин.
– Он выглядит совершенно больным. У него такая бледная кожа, и почему он так напряженно вытянулся? Он жесткий как доска. Вот пощупай его руки, Гейвин. Ему нужно измерить температуру. Интересно, у тети Шарлотты есть термометр?
– Может быть, но я сомневаюсь, – сказал Гейвин.
– Нужно срочно что-то делать. Я разбужу тетю Ферн и попрошу ее взглянуть на него.
– Сомневаюсь, чтобы она знала, что надо делать. Не трать понапрасну время.
– Но, может, ее приятель знает. Он кажется умным.
– Он не может быть умным, если приклеился к Ферн.
– У меня болят глаза, Кристи, и горло тоже, – пожаловался Джефферсон. – Больно глотать и поворачивать голову.
– Клянусь, это определенно грипп, – сказал Гейвин. – Когда у меня был грипп, я чувствовал себя так же.
– А что делала твоя мама? – спросила я. Я была напугана, как никогда за прошедшие дни. – У меня тоже был грипп, но я не помню, чтобы это было вот так.
– Она вызвала врача, а он сказал ей давать аспирин и много пить. Через день с небольшим я уже чувствовал себя лучше. Не волнуйся, – успокаивал меня Гейвин, – я уверен, здесь ничего страшного нет.
– Все-таки лучше попросить тетю Ферн и ее приятеля посмотреть Джефферсона, как ты думаешь?
Видя, как я нервничаю, Гейвин неохотно кивнул.
– Я терпеть не могу упрашивать ее о чем-либо, – пробормотал он.
– Останься с Джефферсоном, – сказала я и пошла в комнату к тете Ферн.
В этот поздний час коридор освещала одинокая керосиновая лампа. Из-за теней коридор казался длиннее. Я быстро пробежала по коридору и постучала в дверь тети Ферн. Ни она, ни ее приятель не ответили. Может, они все еще внизу, подумала я. Дрожащий свет от маленького огонька лампы заставлял тени плясать по стенам вокруг лестницы. Я решила постучать еще раз, но громче.
– Тетя Ферн? Ты там? Тетя Ферн…
Я услышала звук, похожий на звук падения лампы. Что-то разбилось, упав на пол. Шум сопровождался проклятиями.
– Что, черт возьми, это такое? – послышался крик Ферн, и затем дверь резко распахнулась. Тетя Ферн едва держалась на ногах. Она была совершенно обнажена с растрепанными волосами и полуоткрытыми глазами.
– Чего тебе надо? Сейчас ночь! – недовольно рявкнула она, чуть шире раскрывая глаз с каждой фразой. – Зачем колотишься в нашу дверь?
– Это из-за Джефферсона, тетя Ферн. Он заболел. У него высокая температура, и он жалуется на боль в шее и лице. Мы не знаем, что предпринять.
– Что там? В чем дело? – донесся голос Мортона. Он зажег другую лампу и сел.
– Это мой брат, – объяснила я, глядя мимо тети Ферн. – Он заболел.
– И что? – закричала Ферн, прикрывая руками грудь. – Дети вечно болеют.
– Его тошнило? – спросил Мортон.
– Нет, у него болит шея и горло и…
– Значит, у него простуда или еще что-нибудь подобное, – сказала тетя Ферн. Она с отвращением поморщилась. – Из-за этого ты будишь нас среди ночи.
– Ему больно.
– Может, у него какой-нибудь грипп? – предположил Мортон.
– Да. Гейвин тоже так думает.
– Дай ему аспирин, – посоветовал Мортон. – Это все, что ты можешь сейчас сделать.
– Дай ему аспирин, – согласилась тетя Ферн и хотела закрыть дверь.
– Но я не думаю, что у них есть здесь аспирин, – простонала я. – Я боюсь за него, тетя Ферн. Правда.
– Проклятье! – воскликнула она.
– У тебя же есть аспирин в сумочке, Ферн, – вспомнил Мортон. – Мы же купили несколько дней назад, когда проснулись после пьянки в Бостоне, помнишь?
– Что? А, да, да. Подожди немного, – она с трудом пошла назад к кровати. – Я забыла, куда я положила сумочку, – простонала она. – Может, я оставила ее внизу?
– А я откуда знаю? Я едва помню, что я там был, – ответил Мортон и уронил голову назад на подушку, словно она была налита свинцом.
– Как же ты мне надоела, – проворчала тетя Ферн. Она озиралась, ища сумочку.
– Вот она! – закричала я, указывая на туалетный столик.
– Что? Ах, да! – Она взяла ее и начала копаться в ней. – Я не вижу его.
Мое сердце окаменело. Насколько я знала, тетя Ферн могла просто выбросить этот аспирин.
– Пожалуйста, поищи получше, тетя Ферн. Он – очень болен. Ему нужен аспирин.
Ее лицо засветилось злорадством.
– Вечно тебе или Джефферсону что-нибудь нужно, – проговорила она. Я опустила глаза, боясь, что она просто вышвырнет меня. – Черт, черт, черт, – сказала она и со злостью вывернула сумочку наизнанку и опустошила ее. – Вот он, – наконец нашла она маленький пузырек. – Возьми и убирайся отсюда к дьяволу, мы хотим покоя и сна.
Я схватила аспирин и быстро повернулась к двери.
– Не забудь захлопнуть дверь. И хорошенько поняньчись с ним, как они с тобой нянчились! – прокричала она мне вслед.
– Что они сказали? – спросил Гейвин, когда я вернулась.
– Дать ему аспирин.
– Хотя бы пришли и взглянули на Джефферсона, – пробормотал он.
– Ни один из них не в состоянии смотреть на кого-либо. Хорошо хоть Мортон заставил тетю Ферн найти мне аспирин.
Я принесла Джефферсону стакан и достала ему две таблетки, но когда я положила их ему в рот, он закричал, что не может глотать.
– Очень больно, Кристи! Больно!
– Что нам делать, Гейвин? Если он не может глотать…
– Раствори аспирин в воде. Я помню, как моя мама делала так, когда я был маленьким, – сказал он.
Я быстро сделала так, как посоветовал Гейвин, и поднесла стакан к губам Джефферсона. Я начала лить жидкость ему в рот маленькими порциями, но как только она попадала в горло, у Джефферсона начался приступ удушья – все тело сотрясалось, а глаза почти вылезли из орбит.
– Гейвин! – закричала я. – Он задыхается от воды!
Гейвин схватил Джефферсона на руки.
– Спокойно, приятель, спокойно, – успокаивал он, держа Джефферсона вертикально, и слегка похлопал его по спине.
– Что случилось? Это же просто вода и толченый аспирин! – сказала я.
– Просто не в то горло попало, – спокойно сказал Гейвин. – Пусть он отдышится, и мы попробуем еще раз.
Мои пальцы дрожали, когда я во второй раз поднесла стакан к губам Джефферсона. Казалось, он умирает, он едва двигался.
– Джефферсон, открой рот, ну немного, – умоляла я. Его губы оставались сомкнутыми, глаза – закрытыми. – Джефферсон!
– Может, лучше, если он поспит, – предложил Гейвин.
Я испуганно покачала головой. Мое сердце глухо стучало. Я никогда не видела Джефферсона в таком состоянии, даже когда у него были корь и ветрянка.
– Не похоже это на грипп, Гейвин. У тебя не было такого с горлом, когда ты болел гриппом, так ведь? Я знаю, что у меня не было.