— Знаешь, она до сих пор продолжает в том же духе! — не унималась Илона. — По-прежнему позволяет обманывать и унижать себя. А ведь моя мать прекрасный, добрый человек: ласковая, великодушная, обаятельная. Я не раз задавалась вопросом: почему эти скоты так с ней обходятся? И в конце концов поняла. Да потому что она больше всего на свете мечтает об одном — быть любимой. А для них любовь — просто пустой звук. — Она смолкла.
В машине воцарилось неловкое молчание. Петер прибывал в полной прострации. Говорить ей сейчас о своей любви — пустая трата времени.
Но поступки красноречивее слов… Так, кажется, говаривал его покойный батюшка?
Поступки… Он вспомнил о своем подарке и еще крепче сжал зубы. А вдруг она подумает, что он пытается задешево купить ее? Нет, все гораздо сложнее, чем он полагал. И распутывать этот клубок надо осторожно, едва-едва касаясь кончиками пальцев.
— Послушай, Илона, — Петер первым прервал затянувшуюся паузу. — По-моему, ты здорово устала. Честно говоря, и я чувствую себя не лучшим образом. Ты знаешь, последнее время я работаю по восемнадцать часов в сутки, — разумеется, за исключением наших с тобой выходных. Почему бы нам не устроить себе каникулы? «Альпийская фиалка» скоро будет готова, я возьму небольшой отпуск, и мы можем вместе махнуть в горы. Как ты на это смотришь? — Он затаил дыхание в ожидании ее реакции. Илона молчала. — Так как ты… насчет гор? — несмело повторил он.
— Никак, — равнодушно ответила она, — я не привыкла жить в одном доме с мужчинами.
Лучше бы она его ударила!
— Я не предлагаю тебе жить с мужчинами, — он криво усмехнулся. — Я прошу тебя пожить со мной.
— Это одно и то же.
— Совсем нет.
Как трудно было Петеру сейчас соблюдать спокойствие! Но ему ничего не оставалось, как набраться терпения и… уговорить ее. Другой возможности войти в ее жизнь у него не будет. И сделать это надо сейчас, сию минуту. Иначе будет поздно.
Страх потерять Илону придал ему сил, и он решил апеллировать не к ее чувствам, а разуму.
— Послушай, — осторожно начал он. — «Фиалка» находится довольно далеко от твоего дома. Поэтому, чтобы видеться, нам придется преодолевать значительные расстояния. Как видишь, мои водительские навыки далеки от совершенства. А твой автомобиль, увы, не в лучшем состоянии. Не проще ли нам пожить под одной крышей? Разумеется, пока…
Илона не отвечала, внимательно разглядывая редких прохожих.
— Тебе нужен человек, который поддерживал бы порядок в доме? Убирал, готовил еду…
— Глупости, — он весело рассмеялся, — я и сам справлюсь со всем этим. Знаешь, я давно мечтаю…
— О чем?
Его искренний смех немного разрядил обстановку, и она задала этот вопрос уже другим, более теплым и дружеским тоном.
— Научиться вкусно готовить. Ты поможешь мне? Но учти — это не единственная моя мечта. Есть и другие…
— Например? — Она посмотрела на него почти с нежностью.
— Хочу подыскать в окрестностях «Фиалки» гору для прыжков на лыжах. Вроде трамплина.
Илона взглянула на него с тревогой.
— Не глупи, Петер. Это же очень опасно.
— Я буду осторожен. Знаешь, я ведь опытный горнолыжник.
— Ты и пикнуть не успеешь, как сломаешь себе шею, — проворчала она.
— Это же моя шея. — Ему понравилось, что Илона, сама того не замечая, беспокоится о нем.
— Какая от тебя будет польза на больничной койке?
Петеру показалось, что она произнесла это со скрытым злорадством, и он опять приуныл.
— Здорово ты меня срезала, Илона.
— Глупый Петер, — усмехнулась она.
Эта усмешка — такая ленивая, как будто через силу, — тоже не понравилась ему.
Глупый? Да, конечно, он — полный дурак. Распинается перед ней, лебезит. Дрожит от страха, что она будет чем-нибудь недовольна. Господи, до чего же он дошел…
— Итак, ты поедешь со мной? — Петер собирался поставить вопрос ребром, но его тону не хватало решительности. — Поедешь?
— Что ж, думаю, это возможно. Только…
— Что только?
— Тогда мне придется начать принимать таблетки. Ну, эти самые… противозачаточные.
— Понимаю, — процедил он сквозь зубы. — Конечно, дорогая. Я вовсе я не хочу, что бы ты рисковала.
Если бы не нужно было держаться за руль, он обязательно схватился бы за голову. Господи, о чем только она думает… Таблетки… Чушь какая-то!
— Спасибо за понимание, Петер, — церемонно сказала она. — Но я, между прочим, думаю о тебе. Мужчины твоего круга всегда беспокоятся по этому поводу.
Он почувствовал, что вот-вот взорвется. Но тогда все, чего ему удалось добиться, полетит в тартарары. Нет, только не это! Спокойствие, Петер, спокойствие…