Журналюги вроде поумерили пыл, что позволило нам беспрепятственно пройти к машинам. К чести Андреаса, он не позволил Нати ехать за рулем в таком состоянии, поэтому посадил ее к себе. Мы же с Федерико сели в машину Энрике, ну, а Грандо, понятное дело, в свою. Дорога прошла в молчании, но все мы понимали, что эта тишина действует лишь до поры до времени. Я же решила отложить разговор с мужем до того, как мы останемся наедине. А нам определенно есть, о чем поговорить. Приехав почти в одно время, мы прошли в гостиную и расселись по диванам. Туда же спустилась и Карла, сообщив, что уложила всех детей.
— Итак, — подытожил Энрике, когда жена опустилась рядом с ним, — что все-таки произошло?
— Я сам пока до конца не понял, — пожал плечами Федерико. — Мы выходили из здания, и тут вдруг — бац! — Макси упал. Мы с Андреасом — к нему. Охранники вызвали скорую. Я отправил Андреаса за Нати, а сам поехал с врачами.
— А как ты, вообще, оказался у выхода?! — напустился на друга Энрике. — Я ведь просил подождать меня в коридоре! Что в этой фразе было тебе непонятно?!
— Акт протеста, — фыркнул тот. — Хватит опекать меня, как ребенка! Ты же весь день ходил за мной, как привязанный! Ну, я и решил, в знак протеста, подождать тебя возле машины.
— Промокнув до нитки? — изогнула бровь Карла.
— Да нет, у меня был зонт, — отвечал мой муж.
— Ну, вот и смотри, к чему твой протест привел, — встрял Грандо.
Все головы разом повернулись к парню.
— О чем ты говоришь? — спросил Андреас. — Он-то здесь каким боком? Ведь выстрелили в Макси.
— Выстрелили в Макси, — согласился Грандо. — И попали. Но не кажется ли вам странным тот факт, что попали в предплечье, даже не задев грудную клетку.
— Ну, тут два варианта, — нахмурился Энрике. — Либо убийца — паршивый снайпер, либо он вовсе не хотел убивать Макси.
— А чего хотел? — не понял Андреас.
— Припугнуть, — развел руками Энрике, — или просто навредить.
— Можно смело отмести оба варианта, — ответил Грандо. — Плохой снайпер не стал бы стрелять сам. Он бы нанял профессионала. Что же касается второго, то существует много других методов воздействия — не столь радикальных. Макси ведь не говорил, что ему, например, угрожали, правда?
Все присутствующие покачали головами.
— Вот, — продолжал парень. — Значит, можно предположить, что целью злоумышленника был вовсе не Макси.
— Кончай говорить загадками! — начал терять терпение Андреас. — Шерлок Холмс чертов! Что же ты ничего не сделал, когда Макси упал, раненный?!
— Зря ты так, — резонно заметил Энрике. — Надо было видеть, как он орал на охранников за то, что не защищают клиентов вне здания.
— Так какие у тебя соображения, Грандо? — подытожил Федерико, пропустив перебранку мимо ушей.
— А ты вспомни, кто изначально собирался выходить первым, — заявил тот.
— Я, — смутился мой муж. — Только замешкался на пороге — раскрывал зонт. Макси выскочил вперед и тут же упал.
— Верно, — кивнул Грандо. — Вот, из чего я исхожу. Если бы стрелок хотел убить Макси, он дал бы ему пройти дальше, чтобы лучше прицелиться. Это первое. Далее. Судя по тому, что Макси упал буквально в полушаге от выхода, спусковой крючок был нажат еще до того, как он обогнал Федерико. Здесь вам придется мне поверить, как человеку, имеющему отношение к огнестрельному оружию.
— Так что ты хочешь сказать? — напрягся Энрике.
— То, — выпалил Грандо, — что целью стрелявшего был Федерико, которого спас, смешно сказать, зонт!
Комментарий к Глава 49
Как вам такой поворот событий, котятки? Думаете, Грандо прав? Люблю вас!
========== Глава 50 ==========
Тем вечером Федерико тоже едва удалось меня успокоить. Я до поздней ночи дрожала в его объятиях, как воробушек. Мысль о том, что я снова едва не потеряла любимого мужа, была невыносимой. А уж когда Грандо сказал, что, не опереди его на выходе Макси, пуля бы спокойно пробила сердце, — тем более. Когда все посетители разошлись, они тоже были, мягко говоря, шокированы. Даже Нати перестала всхлипывать. Но Энрике настоял на том, что сейчас нужно оставить нас в покое — дать переварить новости. И оказался прав. Едва наши друзья покинули дом, как я бросилась в объятия мужа и заплакала. Не верилось, что всего несколько часов назад я могла потерять любовь всей своей жизни. Господи, как же я рада своему предчувствию, которое сподвигло меня утром дать ему зонт! Федерико обещал отныне всегда к этому предчувствию прислушиваться.
Полночи мы лежали без сна в супружеской постели. Между нами ничего не было — не до того. Но я так тесно жалась к мужу, что заснуть возможным не представлялось. Лишь около двух часов Федерико удалось немного успокоить меня нежными словами, ласками и поцелуями. Я перестала дрожать и плакать. Мы заснули, крепко обнявшись и вдыхая запахи друг друга. И все же, несмотря на мои протесты, утром Федерико встал, чтобы пойти в студию звукозаписи. Я честно не понимала, к чему проявлять этот героизм. Особенно, после вчерашнего. Но мой муж был неумолим, поднявшись утром и начав собираться.
— Вилу, я должен пойти, — убеждал он меня. Тот, кто покушался на мою жизнь, скорее всего, знает, что не достал меня вчера, и ему покажется подозрительным, если сегодня я останусь дома.
— Но неужели тебе так хочется рисковать собой?! — воскликнула я, тоже одеваясь. — Никто тебя не осудит, если ты…
— Знаю, знаю, отвечал мой муж. — Но ты же понимаешь, я не могу поступить иначе.
При этом он посмотрел на меня так, что сердце свело сладкой судорогой, а губы мои растянулись в нежной улыбке. Я подошла к Федерико, погладила его по щеке, заглянула ему в глаза и сказала:
— Да, понимаю, родной. Ты у меня самый смелый и самый благородный!
— Можно подумать, ты влюбилась бы в меня, будь я другим! — рассмеялся тот, обняв меня.
— Интересные заявочки! — с притворным возмущением воскликнула я. — А за что же ты меня любишь?!
— Не за что-то конкретное, — отвечал мой муж. — Просто люблю.
— Вот и я просто тебя люблю! — заметила я. — И вообще, нельзя любить человека за какие-то определенные качества. Наше сердце само находит свою вторую половинку.
— Я тебя очень люблю! — шепнул Федерико.
— И я тебя!
Поцелуй. Нежный, сладкий и успокаивающий. Не знаю, почему, но мне стало чуть легче. И все равно то, что сегодня мой муж снова шел в студию, невзирая на вчерашний инцидент, решительно мне не нравилось. Да и предчувствие не отпускало. Только оно почему-то отличалось от вчерашнего. Если накануне я как-то, повинуясь порыву, дала Федерико зонт, то теперь, вообще, понятия не имела, как уберечь его. Создавалось впечатление, что вчера злоумышленник просто сделал то, что запланировал, а сегодня что-то замышляет, но пока не знает, как это реализовать. И, по-моему, такое предчувствие еще страшнее. Я приготовила мужу завтрак, попутно выслушивая его наставления не выходить из дома и держаться подальше от окон. Когда же приехали вчерашние охранники, он как-то передернул плечами. Дело в том, что вчера вечером Грандо настоял-таки на личной охране для самого Федерико, вообще, отказавшись слушать какие-либо возражения. Это, несомненно, уменьшало опасность очередного покушения, но меня почему-то не покидало чувство, что злоумышленник, если захочет, сделает свое дело, и никакая охрана его не остановит. Когда подъехал Энрике, я проводила мужа до двери. А пока он обувался и набрасывал пиджак, сказала:
— Будь осторожен! Не ищи себе неприятностей! Да, и не вздумай никуда ходить без охранника!
— Все будет хорошо, Вилу! — улыбнулся Федерико. — Я буду звонить, да и освободиться постараюсь пораньше. После небольшой работенки в студии мы с Энрике заберем из ремонта машину, а потом я весь твой.
На прощание мы легко поцеловались, после чего мой муж скрылся за дверью, снова оставив меня молчаливо молить небо о том, чтобы с ним ничего не произошло. Впрочем, именно этим я и занималась почти весь день, выполняя обязанности хозяйки дома и матери троих детей будто на автопилоте. Луис больше не поднимал тему вчерашнего разговора, поняв, наверное, по моему озабоченному лицу, что отец сам ему все объяснит. В течение дня, Федерико звонил несколько раз. И около трех часов дня от него поступил очередной звонок.