- Конечно, – ответил я и открыл следующий ящик.
Вот, как раз в третьем ящике ничего не было. Я имею в виду, ни одной тайной вещицы.
- Секреты закончились? – пошутила Виолетта, пока я выдвигал нижний ящик.
Но она ошибалась. В этом самом четвертом ящике кое-что было. Минут через десять я вертел между пальцев наручные часы. Они уже давно не работали и выглядели достаточно старыми.
- Еще одна вещь с богатой историей? – полюбопытствовала Виолетта, с интересом разглядывая находку.
- Возможно, – спокойно ответил я, убирая часы в чемодан. – Но этой истории я не знаю.
- То есть? – опешила Виолетта.
- Это – единственное, что осталось от моего отца после того, как он ушел. Я обнаружил их на чердаке, когда мне было шесть. Мама тогда сказала, что они принадлежали ему, и велела выбросить. Но я их спрятал.
Оставшиеся вещи из ящика мы собирали в молчании. Заговорила Виолетта лишь после того, как я взял с комода первую пустую фоторамку.
- Федо, а что бы ты сделал сейчас, заявись сюда твой отец?
Я подумал, невесело рассмеялся и произнес:
- Честно? Понятия не имею. Мне просто хочется посмотреть в его глаза и задать вопрос, который мучает меня с детства.
- Что за вопрос? – поинтересовалась Виолетта.
- Почему он ушел, и не было ли в этом моей вины.
- Но ведь, когда он уходил, ты еще не родился, – возразила Виолетта. – При чем здесь твоя вина?
- Я имею в виду мамину беременность.
- И ты снова абсолютно ни при чем! – возвела моя подруга глаза к потолку. – В конце концов, ты ведь не мог предвидеть своего рождения. Ты, вообще, не мог этого контролировать!
- То есть, ты считаешь, что в уходе отца моей вины нет? – уточнил я, не оборачиваясь.
- Это и ежу понятно, Федо! – воскликнула Виолетта. – И не смей даже думать об этом! Если кто-то и виноват, то только твой отец! Ему одному предстоит нести этот крест!
Я вздохнул. Что ж, мне приятно от такой трогательной заботы девушки, которую я люблю. Мое сердце, кажется, сейчас взлетит в небо. Господи, что она со мной творит?! Да нет, хуже всего то, что сама Виолетта не чувствует от этого ровным счетом ничего. Абсолютно.
- Ты ведь носишь фамилию отца, правда? – спросила она тем временем.
- Нет, – рассмеялся я. – Его фамилия мне даже неизвестна. Как, впрочем, и все остальное. Мое полное имя – Федерико Гуерино Дельяно.
- Знаешь, иногда матери называют сыновей в честь отцов, – заметила Виолетта. – Ты уверен, что…
- Конечно, уверен, – пожал я плечами. – Конечно, мое имя тоже из воздуха не взялось, но оно уж точно досталось мне не от отца.
- Откуда ты знаешь?
- Покопался в генеалогическом древе семьи Дельяно. Федерико звали моего прадеда. Мама очень его любила.
- А второе имя? Оно откуда?
- Увы, оно тоже из нашего рода. Гуерино Дельяно был двоюродным братом мамы.
- Был? – насторожилась Виолетта.
- Ну, да, – вздохнул я. – Если верить датам его жизни, он умер в год моего рождения.
- Да, тупик, – вздохнула Виолетта.
- Да мне и не хотелось его искать, – отмахнулся я. – Этот человек ни разу за семнадцать с лишним лет не потрудился узнать, что с нами! Он, может, и участвовал в моем появлении на свет, но лишь в биологическом плане! Ты что, решила, будто мне нужно внимание этого гада?!
- Федо, ты уверен? – тихо спросила Виолетта. – Ведь скоро вы с сеньоритой Дельяно уедете отсюда, и тогда разорвутся все связи с твоим отцом!
- Какие связи? – рассмеялся я. – Да не было никаких связей, Вилу! Если бы мой, так называемый, отец еще хотел такие связи наладить… Вот, пусть теперь, если что, и ищет ветра в поле! Он это заслужил!
С этими словами, я начал запихивать стопку пустых рамок в чемодан. Виолетта же заговорила лишь секунд через тридцать.
- Да, может, ты и прав. Слушай, Федо, а почему у тебя так много пустых рамок?
Пару мгновения я тоже молчал, прикидывая, стоит ли говорить подруге всю правду. В итоге, решил, что очень даже стоит. И вообще, с чего вдруг такие дурацкие мысли?! Виолетта ведь доверяет мне! И я, чтобы быть настоящим другом, тоже должен был говорить ей все. Вот, о чем я думал, когда честно отвечал:
- В этих рамках было много фотографий с Адель и моими друзьями.
- Стоп! – опешила Виолетта. – Я понимаю, почему ты убрал фото своей бывшей, но при чем здесь твои друзья? Если мне не изменяет память, ты злился только на Мартино!
- Да, – негромко ответил я. – Но все дело в том, что моя злость, кажется, передалась и на других друзей. В общем, после того случая, я решил, что мне будет лучше без них. Раз Адель так со мной поступила, то что помешает последующим девушкам сделать такую же гадость? И тогда я отгородился почти ото всех ребят железными стенами. Другом моим остался только Энрике.
Виолетта молчала около тридцати секунд, а потом впечатленно пробормотала:
- Ты добровольно избавился ото всех друзей, потому что один из них тебя предал? Ты сумасшедший, Федо!
- Согласен, – кивнул я. – Позже я тоже так подумал и попытался все вернуть. Ну, кроме Адель и Мартино, разумеется. Но тогда все остальные уже и забыли обо мне.
Теплая рука Виолетты легла мне на плечо, от чего у меня возникло ощущение, будто все внутри перевернулось. А когда моя подруга заговорила, ее голос, словно полился нектаром мне в душу.
- Федо, не переживай, – тихо произнесла девушка. – Будь они тебе настоящими друзьями, приняли бы с распростертыми объятиями, сколько бы времени ни прошло.
Я обернулся, посмотрел ей в глаза и с улыбкой произнес:
- Уже не переживаю, Вилу. Потому что теперь у меня есть ты!
Виолетта рассмеялась и обняла меня. Привлекая ее к себе, я, однако, невольно перестал улыбаться. То, что я сказал, конечно, было правдой. Но беда в том, что каждый из нас понял эти слова по-своему. Я имел в виду, что без памяти люблю ее, а она – что я просто к ней привязался, как к другу! А чувства у меня, между прочим, совсем не дружеские! Я бы полжизни отдал за то, чтобы однажды она сказала, что любит меня и позволила бы носить себя на руках… Но это невозможно. К большому сожалению…
====== Глава 18 ======
Виолетта лишь улыбнулась, когда я уложил в чемодан наше фото с ребятами и пару изображений мамы в разные годы. Улыбка пропала с ее лица лишь тогда, когда я взял в руки фото, на котором стоял в обнимку с очень красивой девушкой, светлые волосы который развевались на ветру, а ярко-голубые глаза отражали лучи солнца.
- Кажется, ты забыл про еще одну фотографию Адель? – с какой-то странной интонацией заметила Виолетта, заглянув мне через плечо.
Я перевел взгляд на подругу. В ее голосе прозвучало нечто непонятное. И готов поклясться, что мне не показалось. Но как назвать эту едва уловимую нотку? Удивление? Нет, это прозвучало куда более сердито. Злость? А вот это – уже перебор. Обида? Почти, но не то. Снова мимо. Но тогда что? Тут в моей голове всплыло непрошенное слово: «ревность». Так, стоп! Это еще что?! С какого перепуга Виолетте меня ревновать?! Правильно, ни с какого! И нечего забивать себе голову дурацкими надеждами, которые все равно скоро разобьются!
- Ты о чем? – спросил я, на всякий случай, помотав головой.
- Об этой фотографии, – с недоумением ответила девушка. – Это ведь ты со своей бывшей, правда?
Я еще раз посмотрел на рамку. И при чем здесь, вообще, Адель?! Нет, чувство, которое я так и не сумел распознать в голосе Виолетты, сейчас абсолютно неуместно!
- А вот и нет! – рассмеялся я. – Это Лорна, моя двоюродная сестра. Ее мать – родная сестра моей мамы.
Да, это правда. Лорна Бертани, вместе с тетей Лидией, дядей Кристиано и своим братом-близнецом Ромеро жила в Испании.
- Ах, сестра! – тоже покатилась со смеху Виолетта.
Однако и сейчас я уловил в ее голосе едва заметную нотку. Но теперь это было нечто другое – уже более спокойное. Облегчение? Да нет, быть этого не может! Просто не может – и все тут! Тем более, отсмеявшись, Виолетта спросила уже с совершенно обычной интонацией:
- Она наша ровесница или чуть старше? Выглядит лет на семнадцать.
- Да нет, на самом деле, она всего на месяц старше меня, – пожал я плечами, укладывая фотографию в чемодан.