Она ушла будить Виолетту, а я вздохнул и начал подниматься. Так, ладно, пора возвращаться в Буэнос-Айрес. На этот раз, навсегда. Я оделся, привел себя в порядок и спустился к завтраку. В столовой сидели мама и Герман, но что с ними было… Оба заспанные, бледные и с кругами под глазами.
-Ох! Я так понимаю, желать вам доброго утра не надо? – съязвил я, усаживаясь за стол.
- Издеваешься? – в один голос фыркнули они.
- Да нет, – рассмеялся я. – Во сколько же вы вчера вернулись, полуночники?
- Я не помню, – пробормотал Герман. – А ты, Авра?
- Шутишь? – осведомилась та, все еще не глядя на меня.
- О! – веселился я. – Плохо дело!
- Помолчи! – поморщилась мама. – И так голова трещит!
Я с удивлением посмотрел на нее. Она что, выпила вчера? Так ведь в записке было сказано… Ладно, сейчас разберемся!
- Что случилось? – спросил я. – Вы, кажется, по делам уходили?
- Да, мне вчера позвонила знакомая, попросила срочно приехать. Герман поехал со мной. А знакомая предложила просто посидеть с ней…
И, я так понимаю, вы очень круто посидели, – холодно парировал я. – Мам, что происходит? Ты никогда раньше так не пила. Во всяком случае, никогда не страдала от похмелья.
- Прощалась с Италией, – пошутил Герман. – А я – со своим одиночеством.
- Да ну вас! – отмахнулся я и принялся за бутерброды, которые стояли на столе.
Тут Герман поднял на меня глаза и едва не упал.
- Оп-па! – воскликнул он. – А что у тебя с лицом?
Мама тоже подняла голову и громко ахнула. Ну, в принципе, их можно понять. Выглядел я, и впрямь, неважно. Под глазом у меня все же появился большой фингал, так что веко было довольно сложно поднять. Примерно такого же размера синяк расцвел на скуле, а разбитая губа почему-то припухла.
Я не успел ничего сказать, потому что в столовую зашла Виолетта. Она пожелала всем доброго утра, села рядом со мной, посмотрела на меня и нахмурилась.
- Доброе утро, Виолетта, – приветствовал дочь Герман. – Так, может, кто-нибудь объяснит, как получилось, что Федерико весь в синяках?!
Мы с Виолеттой переглянулись и молчаливо решили все им рассказать – все равно не отстанут. А отговорка типа «упал» явно не прокатит. ТАК упасть просто невозможно.
- Дело в том, – начал я, – что мы вчера поздно возвращались домой. Пошли через одно крайне непопулярное место, вот и…
- Что? – допытывалась бледная, как полотно, мама.
- Ну, помнишь, я рассказывал тебе про такую категорию ребят, которых окрестил пивососами? – спросил я.
- Помню. Ты, вроде, говорил, что они ничего не умеют, кроме как пить пиво по подворотням?
- Именно. А вчера я с ними подрался.
- Господи, Федерико, неужели нельзя было просто пройти мимо?! – всплеснул руками Герман. – Вот, скажи, кто начал первым?
- Ну, я.
- И зачем, позволь узнать?! – возмутился друг моей мамы.
- Папа! – встряла Виолетта.
- Что – папа! – бушевал Герман. – Федерико подверг опасности не только свою жизнь, но и твою! Это…
- Перестань! – повысила голос Виолетта. – Чтобы ты знал, он полез в драку, потому что защищал меня! А вы тут со всех сторон на него…
- Мама и Герман сразу же удивленно переглянулись. Это дало моей подруге возможность продолжить:
- Вчера вечером, когда мы возвращались домой, Федерико увидел, что сквер на нашем пути занят этими самыми пивососами. Он тут же предложил мне пойти другим путем, но я громко что-то сказала, и те нас засекли. Они начали приставать ко мне. Федерико заступился.
- И сам тоже получил по лицу, – съязвила мама.
- Да успокойся, – отмахнулся я. – Мне еще очень повезло. Особенно, если учесть то, что их было одиннадцать человек.
- Ничего себе! – присвистнул Герман. – Ох, наверное, я должен извиниться. Прости, что зря упрекнул. И спасибо, что вступился за Виолетту.
- Проехали, – отмахнулся я. – И давайте-ка поторопимся, а то опоздаем на самолет.
- Ой, верно! – спохватился Герман. – Давай, живее! Федерико, поможешь погрузить вещи в машину?
Я поспешно вскочил из-за стола и метнулся наверх за своим чемоданом, а потом мы с Германом быстро перетаскали все коробки и прочее в багажник машины.
Примерно, через полчаса мы все уже ехали в аэропорт. Я оглядывал улицы Рима – города, в котором родился, в котором вырос, и к которому привык, безо всякой ностальгии. Ведь, если подумать, что меня здесь держит? Энрике, Деметрио и Росанна скоро тоже переедут в Буэнос-Айрес, а кроме них, у меня здесь и не было ничего хорошего. Мартино и Адель меня предали. Все остальные друзья уже и не помнят, кто я. Вот, сейчас уеду, и никто больше не вспомнит, что жил здесь какой-то Федерико Дельяно…
А, впрочем, какое мне до этого дело? Ведь очень скоро мы будем жить по соседству с Виолеттой и Германом! Осенью я вернусь в «Студию» и обязательно дам Леону по морде, а потом буду просто защищать подругу ото всех и вся. Правда, что будет, если она узнает о моих настоящих чувствах, представляю слабо… Но, собственно, почему обязательно узнает? Вдруг мой секрет так и останется со мной? Или однажды я пойму, что больше не люблю Виолетту? Согласен, для меня, это – не самая радужная перспектива, но зато я смогу навсегда остаться рядом с Виолеттой. А что мне еще нужно? Ну, то есть понятно, что я хочу быть ей не просто другом. Но это желание недостижимо, как звезды. А, если это так… Я зависим от общества подруги и, раз у меня есть возможность быть рядом, ею нужно пользоваться.
====== Глава 24 ======
Мы благополучно добрались до Буэнос-Айреса, но четыре последующих дня прошли на удивление однообразно. Мама еще не приехала. Мы с Виолеттой почти все время проводили вместе, иногда сочиняя общие песни, иногда подшучивая над Ольгиттой и Ромальо, иногда просто болтая.
А еще, я, наверное, никогда не привыкну к прикосновениям Виолетты. Ощущения от них по-прежнему были просто невероятными. Почему же только эта девушка способна меня так волновать? И как мне скрывать свои чувства, если сердце колотится, как бешенное, стоит Виолетте лишь мимоходом дотронуться до меня?
На пятый день, после завтрака, мама позвонила мне и радостно заявила:
- Сынок, я продала дом! Сегодня договор был заключен. Деньги на дом, который присмотрел Герман, я уже перевела на счет синьоры Валандо.
- О, отлично! – обрадовался я. – А сама ты когда приедешь?
- Завтра утром, – ответила мама. – Сегодня нужно еще решить кое-какие формальности. Вот только есть небольшая проблема. Мебель привезут в Буэнос-Айрес уже сегодня. Нужно, чтобы кто-то принял ее.
- А разве хозяйка уже съехала? – удивился я.
- Да, Герман уже все решил. Дом наш. Так может, ты…
- Хорошо, хорошо, – отмахнулся я. – Все сделаю в лучшем виде, мам. Не волнуйся.
- Вот и умница, – обрадовалась она. – Тебе нужно будет просто проконтролировать, чтобы всю мебель рабочие занесли в дом. С остальным я и сама разберусь. Ну, пока, сынок. Люблю тебя!
- Я тебя тоже, – ответил я, нажал на клавишу сброса и в задумчивости почесал затылок.
- Проблемы? – тут же спросила Виолетта.
Дело было в ее комнате. Мы сидели на кровати, а звонок мамы прервал нас посреди веселой беседы.
- Да нет, – вздохнул я. – Просто мама велела мне встретить рабочих с нашей мебелью. Она велела пока просто занести ее в дом. Твой отец уже уладил все формальности. Но вот, завтра вечером мама приедет и снова навалит на себя всего: новая работа, обустройство дома… Моя мама очень сильная и независимая, но сейчас я хочу, чтобы она больше такой не была.
- Я понимаю, – вздохнула Виолетта. – Ты хочешь, чтобы она почувствовала себя слабой и беззащитной женщиной?
- Точно, – кивнул я, слегка удивленный тем, как легко подруга меня поняла. Но что, собственно, можно для этого сделать? В Риме я не раз пытался, но мама все равно перехватывала инициативу. И, кстати, нельзя сказать, что ей нравилось все тащить на себе. Она просто, как будто не видела другого выхода. А я хочу, чтобы мама хоть в чем-то надеялась на меня.
Виолетта помолчала секунд тридцать, а затем, вдруг воскликнула: