- Может быть, завтра ваши отношения просто перейдут на новый уровень? – предположил мой друг.
О, боже! Опять!
- Сдурел?! – фыркнул я. – Да она меня возненавидит, когда узнает, что я врал ей столько времени.
- Ну, перестань! – отмахнулся Энрике. – Ты не врал, а просто не говорил с ней о чувствах!
- Да?! – возмутился я. – Она тоже ничего не говорила Герману о «Студии»! А я, не моргнув глазом, назвал это враньем! И что в результате?! Выходит, я сам ей вру?!
- Да ничего ты не врешь! – воскликнул Энрике. – Ведь ты рассказал бы ей о том, что любишь, если бы она спросила напрямик?
- Ну, да, – признался я. – А что от этого меняется?
- Сейчас – уже ничего, – согласился мой почти-брат. – Остается только ждать удара. А там разберемся.
- Жаль, что у нас завтра нет вокала, – вздохнул я. – Мне было бы проще, имей я возможность посоветоваться с тобой…
- Ты справишься, – подбодрил меня Энрике. – А если что, звони. И в любом случае, звони. Или приходи. Я буду волноваться.
- Спасибо, брат, – с горечью поблагодарил его я.
И в самом деле, я был безмерно благодарен Энрике. За все. За то, что был моим другом, наплевав на общепринятые нормы. За то, что всегда поддерживал. За то, что научил меня стоять за себя и за других. За то, что научил защищать слабых. За то, что научил петь. За то, что научил жизни. Я уже давно говорил, что он за шесть лет стал мне братом, как и Деметрио с Росанной.
- Но давай сменим тему, – прервав мои мысли, предложил Энрике. – Все равно больше ничего мы пока сделать не можем.
Да, снова мой почти-брат понял меня без слов. А то я уж совсем в сентиментальщину ударился…
- Как ты, после всего пережитого на сцене? – спросил он.
- Ну, по-моему, ты тогда больше меня испугался, – поддразнил я.
- Это точно, – неожиданно со вздохом согласился Энрике. – А если ты еще раз попробуешь меня так напугать…
- Но ты же знаешь, я стремился вовсе не к этому!
- Знаю. Но легче мне от этого не становится. Ты понимаешь, что достаточно было всего какого-нибудь сантиметра – и все, кранты?!
- Сейчас понимаю, – вздохнул я. – А вот тогда понимал только то, что должен спасти Виолетту.
Несколько секунд в гостиной царило молчание. Только сверху слышался веселый смех.
- Помнишь, что я сказал, когда ты вернулся в Рим после «Реалити»? – спросил, наконец, Энрике.
- Ты много, чего говорил, – заметил я. – Утешал, советовал не накручивать себя…
- А с самого начала, когда ты описал, что чувствуешь к Виолетте? – улыбнулся Энрике.
Перед моими глазами стала картина. Старый дом Энрике, мы сидим в гостиной, я спрятал лицо в ладонях, а мой почти-брат хлопнул меня по плечу и весело констатировал:
- Да, плохо дело! Ты пропал, дружище!
Признаться, я не понял, что он подразумевал под словом «пропал», но был не в настроении спрашивать. Да и сейчас не понимаю, если по правде.
- Ты сказал, что я пропал, – произнес я безо всякой интонации. – Может, объяснишь, что это значит?
- То и значит, – отвечал мой друг. – Никогда не слышал фразы: «влюбился до безумия»?
- Ну, где-то слышал. А что?
- То, что в простонародье, когда человек настолько влюбляется, принято говорить, что он пропал. Я это уже тогда увидел. А сейчас понял, что ошибся. Ты не просто пропал, брат. Ты свихнулся. Ну, в хорошем смысле этого слова.
Я невольно рассмеялся. Ничего себе! Вот, как мой лучший друг обо мне думает! То есть, на самом деле, я прекрасно знал, что это не так, но все равно выдавил:
- Ничего себе! Ну, спасибо, брат!
Впрочем, и он тоже, казалось, прекрасно понимал, что я не обиделся. Он лишь рассмеялся, хлопнул меня по плечу и произнес:
- Знаешь, мой совет даже теперь не меняется. Я и сейчас говорю, что ты не должен себя накручивать.
- Да как тут не накрутишь?! – возмутился я, мгновенно посерьезнев. – Проблем не оберешься! Виолетта меня не любит, но завтра, скорее всего, узнает о моей любви!
- Вот, ты уже и накрутил себя, – хмыкнул мой почти-брат.
- В смысле? – опешил я.
- Кто сказал, что Виолетта тебя не любит? – напрямик спросил он.
- Ох, Рике, перестань! – взмолился я, обхватив руками голову. – Мы ведь уже это обсуждали!
- Но я серьезно…
- Я тоже серьезно! Виолетта не может меня любить хотя бы потому, что чудес не бывает!
- Да при чем здесь, вообще, чудеса?! – выпалил Энрике. – Тут ведь даже логически понятно, что у нее к тебе есть какие-то чувства!
- Есть, – согласился я. – Дружеские.
Мой друг застонал и уронил голову на руки. Он посидел в такой позе несколько секунд, а потом вдруг расхохотался. И это был не просто смех. Нет. Энрике смеялся так, что я уже решил, было, что у него истерика.
- Ну, вот, что мне с тобой делать?! – выдавил он, немного успокоившись.
- Поддерживать, как образцовый брат! – фыркнул я, и мы вместе снова покатились со смеху.
Я веселился и думал о том, что, возможно, не так страшен черт, как его малюют. Может, Диего испугается нового избиения и благополучно забудет о подслушанном разговоре. Или он вовсе ничего не подслушивал. Может, у нас с Макси, вообще, разыгрались нервы. Кто знает…
Мы с Энрике еще долго болтали. Мой почти-брат еще несколько раз пытался убедить меня в том, что Виолетта может испытывать ко мне какие-то чувства. Я категорически отказывался впускать в свое сердце даже тень надежды. А если эта тень и проскакивала, я безжалостно ее убивал. Сложно, больно, но необходимо.
Часа через полтора мы, однако, решили расходиться. Деметрио и Росанна, конечно, взяли с Виолетты обещание приходить со мной каждый раз.
- Ты, кажется, им понравилась, – заметил я по дороге домой.
- Да, они хорошие, – отвечала моя подруга.
- Вилу, – неуверенно начал я, – на случай, если… В общем, что бы ни случилось, знай: я никогда не притворялся твоим другом. Никогда. Я никогда не поступил бы так с тобой.
- Знаю, – слегка недоуменно ответила девушка. – После того, что ты сделал для меня, я просто не могу думать иначе!
Она взяла меня за руку, и я почувствовал, как внутри все затрепетало. Надо сказать, больше всего меня беспокоило то, что, если завтра Диего все же нанесет удар, Виолетта вообразит, будто я врал ей по поводу нашей дружбы. А я не врал. Я был ей другом, независимо от силы своих чувств к ней.
Дорога домой прошла, по большей части, в непринужденной болтовне. Я молил небо о том, чтобы моя подруга не спросила, о чем мы с Энрике беседовали. Что ж, мои молитвы были услышаны. Такого вопроса не поступило. Правда, и я не стал спрашивать, о чем она говорила с Деметрио и Росанной, хотя, было интересно. Но я решил не задавать подобных вопросов, чтобы не поднимать скользкую тему.
Вот и дом Кастильо. На прощание мы обнялись. Для Виолетты это, конечно, ничего не значило, а вот для меня… Ведь нет ровным счетом никаких гарантий того, что мы и завтра будем вот так обниматься. Теперь все зависит от Диего.
Шепча подруге короткое «пока», я мысленно едва не навеки с ней прощался. Кто знает, будет ли завтра такая возможность… Ну, знает, разве что, один только Диего…
И тем не менее, я не жалел ни о чем из того, что пережил за последние месяцы. Несмотря ни на что, я рад, что приехал и побыл с Виолеттой хотя бы в качестве друга. Она ко мне по-своему привязалась, а значит – мне есть, зачем жить…
====== Глава 61 ======
Уже утром я проснулся с нехорошим предчувствием. А мама еще подогрела его, напомнив, что сегодня тринадцатое сентября, и должны приехать родственники. К тому же, в этот раз они останутся еще на выходные. Нет, Ренате я, конечно, буду рад, да и Ромеро с Лорной, если они больше не будут сыпать своими дурацкими шуточками. А вот Тэнкредо… Ну, это ничего. Зато отвлекусь от возможных проблем с Виолеттой.
Мы с моей подругой встретились возле ее дома и вместе зашагали в сторону «Студии». Я изо всех сил старался вести себя, как обычно. Хотя, должен признать, рядом с Виолеттой мне было куда спокойнее, чем в гордом одиночестве. Тем более, что она все время, так или иначе, до меня дотрагивалась.
Кстати сказать, ощущение было несколько двояким. С одной стороны, когда девушка касалась моего тела, я чувствовал такое… Сердце начинало стучать вдвое чаще, по спине бежали мурашки, в животе порхали бабочки, точки соприкосновения с любимой, словно, пылали огнем. Но, с другой стороны, такие физические контакты внушали мне некое спокойствие и счастье. Я не только видел и слышал свою единственную любовь. Я чувствовал, что она рядом. И это было прекрасно.