Я отошел от окна на пару шагов, подумал немного и все же решил прыгать. Что ни говори, а я могу успеть сгруппироваться прежде, чем долечу до земли. Но даже если не успею, умру быстро и наверняка. А в здании меня может завалить и не насмерть. Не хочу потом мучиться в больнице. Так. Нужно подойти ближе и стать на подоконник…
А, черт! Не успел! Удар невероятной силы отбросил меня назад, к двери, которая тут же и слетела с петель. Сверху посыплись штукатурка и обломки кирпичей. Я торопливо закрыл лицо руками. За одним ударом последовал второй, третий… Все, теперь мне точно конец!
А жаль. Я столько еще не сказал Виолетте… Ведь она должна знать, как сильно я ее люблю. Я должен был извиниться перед ней не за то, что с самого начала не признался, а за то, что правду она узнала от Диего. Это неправильно. Я должен был просто подойти и твердо сказать, что люблю ее больше жизни. Сказать, что мне достаточно одного слова – и я стану пылинки с нее сдувать.
Но, увы, это останется лишь в моем сердце. И уйдет со мной в могилу, судя по окружающей обстановке. Ой! Один из огромных кирпичей грохнулся в каком-то сантиметре от моего левого уха. Да уж, мне определенно пора прощаться с жизнью. Есть сильное подозрение, что следующий кирпич раздавит в кровавую кашу мою голову.
Ну, что, Федерико Дельяно? Не хотел жить? Ну, так и не живи. Вот, и пришла твоя смерть. А завтра никто и не вспомнит, что жил на свете такой вот юноша, который погиб по собственной глупости и, можно сказать, от руки собственного брата.
Никто не вспомнит. Кроме мамы, разве что. Ну, и еще нескольких друзей и родственников, с которыми я сегодня уже прощался… Да, прощался. А кое с кем даже целовался…
А может быть, даже хорошо, что я умираю сейчас? С поцелуем Виолетты на губах? Как это называется в лирике? Умираю счастливым? Вроде того… Она меня поцеловала, и лучше умереть сейчас, а не после объяснений девушки… Лучше сейчас, безо всякой боли в груди и ощущения разбитого сердца…
Ох, что-то я совсем в метафоры ударился! Ну, а что еще делать, когда лежишь на полу и не можешь встать, потому что вокруг творится самый настоящий Апокалипсис? Кирпичи падают, пол содрогается, пыль летит…
Ай! Мне по лбу больно заехал кусок кирпича. Я замычал, но рот не открыл, чтобы не закашляться от пыли. Череп, казалось, сейчас разломится надвое. Я приподнялся, потряс головой, но легче от этого не стало. Ой, и, кажется, движение еще усугубило мое состояние, потому что, падая обратно на пол, я отчетливо услышал снаружи чьи-то крики.
И все бы ничего, не узнай я голос. Но уж это – точно бред. Не может же Герман Кастильо заявиться сюда! То есть, может, конечно, но откуда ему знать, где я. Мой мобильник выпал у меня из рук еще на улице. Так что, у меня в волосах поисковый маяк? Глупость. Нет, наверное, кирпич просто слишком сильно огрел меня по голове, вот и начались галлюцинации.
Тем не менее, вопли продолжались, и звучали они одинаково, то есть исходили от одного и того же человека. Но вот, голос затих. Наверное, все-таки галлюцинации. Ну, ничего, это ненадолго. Поскольку этаж не первый, пол скоро обвалится, а стены упадут на меня. Тогда уж, мне точно крышка.
О! А это что за новая галлюцинация? Выстрелы? Да, видимо, время, которое я провел, уворачиваясь от пуль, дает о себе знать! Вот и выстрелы замолкли, а грохот все не утихает. Скорее бы пол обвалился, и мои мучения закончились!
И вот, я получил по голове уже, похоже, целым кирпичом. Значит, умирать придется в бессознательном состоянии. Это здорово. Быстрая и безболезненная смерть…
Уплывающее сознание все же невольно отметило, что шум утихает, а пол перестает дрожать. Или почудилось? В любом случае, мне конец…
Ладно, мама справится. Тем более, что у меня нет выбора. Остальные, пожалуй, тоже. Пусть их утешает тот факт, что я, по крайней мере, не мучился… Жаль только, что мне не представится случая поговорить с Виолеттой… Хотя, возможно, это и к лучшему. Что бы я ей сказал? И что сказала бы мне она?
Сквозь подступающую темноту послышалось, что снаружи кто-то выкрикивает мое имя. Но голос этот звучал уже, как в режиме замедленного воспроизведения. Наверное, очередная галлюцинация…
И все-таки, прежде, чем сознание окончательно покинуло меня, перед глазами всплыло знакомое любимое лицо. Виолетта… Моя милая, удивительная, замечательная девочка! Я уношу с собой на тот свет не только воспоминания. Нет. Со мной, также, навсегда останется память о твоем поцелуе… Даже ТАМ я вечно буду помнить чувства, которые испытал, когда ты меня поцеловала… Я вечно буду помнить вкус твоих губ…
Прости, но я люблю тебя, Вилу!
====== Глава 76 ======
- Федерико! Федерико!
Я слышал этот голос все яснее и все отчетливее ощущал, что кто-то бьет меня по щекам.
Секундочку! Я что, жив? Черт возьми! И зовет меня…
- Герман! – простонал я, открывая глаза.
Надо мной, действительно, склонился друг мамы, бледный, как мертвец. Впрочем, стоило мне очнуться, он расплылся в улыбке и спросил:
- Ну, как ты, боец?
- Нормально, – ответил я. – Жить буду.
Хотя, по сути, какое там, «нормально»? Голова раскалывается, все тело ноет… Ну, это ничего. Переживу.
- Виолетта обрадуется, – продолжал улыбаться Герман. – Она места себе не находила.
- Волновалась? – удивился я.
Вот, теперь я совсем ничего не понимаю! Если Виолетта за меня переживала, то зачем поцеловала? Я-то думал, это был прощальный поцелуй! Так, нужно все выяснить!
- Поговорим об этом дома, – отмахнулся Герман. – Ты можешь встать?
С помощью старого друга, я поднялся на ноги. Головокружение и тошнота немедленно активизировались. Наверное, все-таки сотрясение мозга. Когда первоначальный приступ спал, я огляделся. Здание, где мы находились, было почти снесено. Солнце уже клонилось к закату, но все равно непонятно, почему люди уже прекратили работы.
- Пойдем, пойдем, – приободрил меня Герман.
Он перекинул мою руку через свои плечи, и мы вместе, аккуратно переступая через развалины, направились к лестнице, которая, как ни странно, была почти цела.
- Что это за место? – спросил я, разглядывая богато украшенные перила.
- Дома, Федерико, – отвечал Герман. – Все дома.
Я не стал спорить, потому что друг моей матери, и без того, уже пыхтел. Могло дыхания не хватить. Наконец, Герман помог мне сесть в машину.
- Слушай, может, сначала в больницу? – спросил он, занимая водительское сидение. – А то ты похож на…
- Да все в порядке, – отмахнулся я. – Мне просто нужно умыться.
- Как знаешь, – кивнул тот.
Я посмотрел на развалины здания. Судя по всему, раньше оно было довольно крупным, но сейчас, примерно, три четверти его было снесено и превратилось в руины. Вокруг стояла техника, машины полиции, скорой помощи и темные фургоны. В полицейские сажали, судя по всему, людей Тэнкредо, которые уцелели, но не смогли сбежать. В машины скорой помощи заносили пострадавших. Ну, а в темные грузили носилки, накрытые белыми простынями…
Герман завел мотор, машина тронулась с места. Потеряв из вида здание, я откинулся на спинку кресла, надеясь хоть немного унять головокружение, тошноту и прочие последствия того, через что я прошел.
- Знаешь, ты молодец, – похвалил Герман, не сводя глаз с дороги.
- В смысле? – не понял я.
- В том смысле, что тебе удалось выжить. Ты отлично выдержал все, что только мог.
- Герман, я попался в плен! Я не смог выбраться из здания, когда было нужно!