«Один из нас. Ты один из нас. Симон, иди к нам!»
20
С тяжелым сердцем Симон опустился на ступени перед входом. Он поднял голову, подставив лицо солнечным лучам, и бездумно смотрел в небо. Прямо над ним, делая широкий круг, пролетала стая голубей. Равномерное хлопанье крыльями напоминало тихую мелодию. При других обстоятельствах это был бы прекрасный летний день. Небо было синим и безоблачным, листва деревьев чуть шелестела от ветерка, птицы щебетали в кронах, а над клумбами жужжали пчелы и шмели. Настоящая идиллия. Но… это был парк интерната. Этому месту было суждено стать его домом, потому что другого места на свете для него не было.
«Временная конечная станция моей жизни», – подумал он.
– Эй, кто это у нас тут? – услышал он голос.
Симон обернулся. Это была девочка, которую он недавно встретил на кладбище. Она шла со стороны спортивных сооружений и пила кока-колу из бутылки. Кола была такой же темной, как ее одежда. Только кожа оставалась белоснежной.
– Снова ты, – сказал он. Он не смог скрыть радость, сквозившую в его голосе. – И что? Куда ты на этот раз сбежишь?
Она склонила голову набок и подняла одну бровь:
– А зачем сбегать?
– Сегодня ты сбежала от Франкенштейна, а кто еще за тобой гонится? Дракула?
Она пожала плечами:
– Не удивлюсь, если в этом склепе действительно водятся вампиры. Но, судя по арестантской робе, ты сам не против оказаться здесь, разве не так?
Она сделала движение головой в сторону подарков Хеннинга, которые Симон положил рядом с собой. Он вздохнул:
– «Не против» не совсем правильное слово. Я должен. Скорее так. Моя тетя думает, так для меня лучше. Мой старший брат живет своей жизнью.
– Добро пожаловать в «Клуб отверженных!» – сказала девочка и махнула на деревья в парке. – Пойдем-ка в тень. У меня нет никакого желания получить на солнце рак кожи.
«Клуб отверженных», – подумал Симон. – Звучит почти так же, как «Почетный клуб чокнутых». Теперь я, видимо, состою в обоих».
– О,кей, – согласился он, встал и пошел вслед за девочкой.
Ветровку и футболку Симон так и оставил лежать на земле. Возможно, его «арестантская роба» пригодится кому-то другому.
Когда они оказались в тени деревьев, девочка протянула ему бутылку с колой.
– Хочешь пить?
– Нет, спасибо, от этого бывает разрыв сердца.
Она засмеялась:
– Кто тебе это сказал?
– Мама.
– Ты действительно веришь всему, что говорят взрослые?
– Не всему, но мои родители обычно оказывались правы. Между прочим, меня зовут Симон. А тебя?
– Каро.
– Почему ты не уехала на каникулы домой?
– Потому что у меня больше нет дома.
– Твои родители тоже умерли?
– Вроде того. – Каро подняла голову и взглянула на густую листву, почти полностью заслонявшую небо. – Не мои родители умерли, а я.
– Как так?
Она отхлебнула колы:
– Они обращаются со мной, как будто меня больше нет. Мать бросила нас, когда мне было четыре года. Она перебралась в коммуну художников, поехала с ними сначала в Берлин, а потом в Штаты. К моему седьмому дню рождения она прислала мне собственноручно нарисованную открытку из Сан-Франциско. Какой-то дикий орнамент. Больше я о ней не слышала.
– А твой отец?
Фыркнув, Каро придавила ногой камешек на дороге.
– Для типов вроде него придумано выражение «не от мира сего». Если он не писал книгу, то ездил по миру, проводя встречи с читателями. Он никогда по-настоящему мной не интересовался. Персонажи его книг всегда были для него важнее. А еще говорят, это прикольно – быть дочерью знаменитого писателя!
– Ты говоришь о нем в прошедшем времени. Вы поддерживаете контакт?
Каро отвела взгляд:
– Могу сказать одно, Шерлок: с того момента, как я здесь, он меня ни разу не навестил.
Она допила бутылку и поставила ее на край урны. «Так поступают в больших городах, чтобы бездомным легче было ее заметить», – подумал Симон. Он упрекал себя за вопрос, который мог показаться Каро бестактным. Ему не хотелось, чтобы она считала его любопытным.
– Поэтому каникулы для меня – тихий ужас, – призналась она. – Ничего, чему я могла бы радоваться. Ты скоро сам заметишь, какая жуткая скука здесь. Особенно осенью и зимой, когда все закрыто. Так еще можно сходить в кино, если есть бабло.
– Мы могли бы иногда встречаться, – предложил Симон. – Моя тетя живет в Кессингене, это недалеко.
Она посмотрела на него пристально, словно пытаясь понять, можно ли ему доверять. Симон знал этот взгляд. Он предполагал, что в жизни Каро тоже встречала поганцев, подобных Ронни, только под другими именами. Возможно, они даже были девочками.