— Ничего, — выплюнул Дерек, когда Кайли промолчала.
Он встал, сделал шаг в сторону офиса. Он остановился, посмотрел на нее, а затем взглянул на Лукаса.
— Мы только поговорили. Не уходи, чтобы она не осталась одна.
Лукас зарычал. Дерек ушел, не обращая внимания на Лукаса. Кайли схватила горсть травы и дернула ее снова.
— Не нравиться мне все это, — смотрел на нее Лукас, снизу-вверх.
— Мы разговаривали, — сказала она.
— Обо мне.
— Я говорила ему о духе и что… он выглядел так, как тот, кто меня волнует, и он спросил, был ли это ты. Ты должен чувствовать себя прекрасно, зная, что я забочусь о тебе.
Лукас улыбнулся.
Было ли это из-за Дерека или из-за духа? Неспособность Лукаса понимать ее проблемы с духами, ужалило ее.
— У него есть чувства к тебе, — возразил Лукас.
Я знаю.
— Мы всего лишь, разговаривали.
— Это сводит меня с ума.
Его глаза светились оранжевым цветом.
— Что сводит тебя с ума? Разговор с Дереком или то, что мы говорили о призраках?
— Все, — его голос звучал с такой честностью, что ей трудно было осуждать его, — но, в основном, это мысль о том, что ты тратишь свободное время с этим феем.
Она вздрогнула от оскорбления в адрес Дерека. Затем, не зная, что сказать, она встала. Забыв о том, что у нее нет каблука, она чуть не упала. Он поймал ее за локоть.
Она встретила его взгляд, в котором до сих пор полыхал гнев. Но его прикосновение было нежным и заботливым, без намека на ярость, которая бушевала в глазах. Она вспомнила, что некоторые его эмоции были инстинктами, и это означало, что он не был ответственен за них. Другая часть ее сознания нашептывала, что это не является отговоркой.
Она вздохнула.
— Мы уже говорили об этом.
— Говорили о чем?
— Об этих вещах. Я помогаю духам, Лукас. И это, вероятно, никогда не изменится.
— Да, но они пугают тебя. Дерьмо, и меня тоже.
Кайли напряглась.
— Ты думаешь, твое превращение меня не пугает?
— Это не тоже самое. Они не призраки, Кайли. Это не…естественно.
— Да, а превращение в волка — естественно, — сказала она с сарказмом.
Он вздохнул.
— Хорошо, я не буду менять твою точку зрения, но я никогда не буду любить призраков, и я принимаю это, — сказал он ей, тяжело вздыхая, — но не признаю того, что ты тратишь время с Дереком, а он питает надежду, украсть тебя.
Она проглотила свои эмоции и коснулась его груди. Его тепло грело ее сквозь рубашку.
— Я знаю, каково это. Потому что чувствую точно, тоже самое, когда вижу тебя с Фредерикой. А также, потому что, знаю, что вы не сможете с ней расстаться.
Он положил свою ладонь на ее руку и послал ей полной мольбы взгляд.
— Это другое. Фредерика в моей стае.
Она покачала головой.
— А Дерек — мой друг.
— Точно, это совсем то же самое. Друг, это не тоже самое, что член группировки.
— Для меня, также, — сказала она, покачав головой, — подумай сам, вы лояльны друг к другу, вы защищаете друг друга, заботитесь. Тоже самое я чувствую к своим друзьям.
— Ты еще не был в стае, — сказал он, извиваясь и подтянул ее к себе чуть ближе, — будем надеяться, что в ближайшее время, ты поймешь, каково это.
Она смотрела на него снизу вверх. Из его глаз исчез гнев. Она видела в них любовь. Он заботился о ней. Но правда накатила на нее. Почему она не может довериться ему, как Дереку?
— Я не смогу.
— Ты еще не знаешь этого, — сказал он, — еще не пришло время полной луны, у тебя же были смена настроения.
Она покачала головой.
— Я, нет. Я знаю, кто я.
Его глаза отразили замешательство.
— Ты…знаешь?
— Мой отец снова явился ко мне. Он сказал, что я, хамелеон.
В его глазах застыло недоумение.
Она нахмурилась.
— Я не знаю точно, что это означает.
— Это не имеет смысла.
Он отпустил ее.
— Такого не бывает. Просто потому, что какой-то призрак сказал тебе…
— Это не просто призрак. Это был мой отец.
— И твой отец — призрак.
Не зная, хотел ли он это, но звучало, как оскорбление. Его слова и его отношение сильно ее задели. Она оторвала руку от его теплой груди. Ее сердце сжалось и волна опустошения прошла сквозь нее.
— Я знаю, что он призрак, — сказала Кайли, — и я хочу, чтобы он не был мертв. Если бы я знала, что он имел в виду, я бы поняла, кто я. Если на то пошло, я понимаю только одну десятую из своей жизни. И у меня такое ощущение, что ты никогда не примешь меня такой, какая я есть.
— Это не так, — сказал он.