Ох, Кайли, стараясь угомонить свое сердце, которое готово было выскочить из груди.
Это ничего не значит. Это не имеет значение.
— Почему ты не испугалась того, что увидела? — спросила Клара.
Кайли немного зависла, поняв, о чем говорит Клара. Эта девушка видела больше в ситуации, чем она сама?
— Кто сказал, что мне не было страшно?
— Кайли защитник — вмешался Бернетт.
Глаза у Клары расширились.
— Что, простите?
Кайли стало неудобно под ее взглядом, она хотела уже сбежать отсюда, да побыстрее.
— Я должна идти, — сказала она, повернувшись к двери.
Бернетт мягко поймал ее руку, и, как ей показалось, она увидела в его глазах сочувствие. Он наклонился и прошептал.
— Без «тени» не уйдешь.
— Я тут, — сказала Холидей, которая стояла в дверном проеме, — я прогуляюсь с ней, чтобы Лукас и его сестра смогли поговорить.
Кайли увидела в ее зеленых глазах эмоциональную бурю. Холидей подошла к Кайли, показывая, что они могут идти. Бернетт посмотрел на Холидей.
— Будьте осторожны, там до сих пор может быть опасно.
— Что именно произошло? — спросила она, в ее глазах отразилось беспокойство.
— Обсудим позже, — сказал он, — мне нужно поговорить с Кларой, пока в голове еще свежи воспоминания.
Кайли вышла за дверь, ее сердце болело за Лукаса, она была в смятении из-за его поведения. Она посмотрела на Холидей и вспомнила о призраке. Она вспомнила о том, что призрак передавал ей о возможной гибели. Черт. Может Клара была права. Может с ее головой не все в таком уж порядке. Возможно, постоянный стресс свел ее с ума.
Может то, что она якобы стала ведьмой, говорит о том, что это первый признак маразма? Или это только часть того, что означает быть Хамелеоном?
***
Кайли пошла в след за Холидей в столовую, чтобы прихватить с собой сэндвич. Обед уже прошел, поэтому она могла взять только его. Они почти что не разговаривали, так как чувствовали всю неловкость ситуации. Когда они вышли из столовой, Кайли посмотрела в сторону леса, пытаясь почувствовать те эмоции. Она надеялась, что дед и двоюродная бабушка позовут ее.
Но она ничего не чувствовала. Холидей протянула к ней руку и коснулась плеча Кайли.
— Поговори со мной.
Кайли посмотрела на нее.
— Я ненавижу предрассудки, — сказала она, зная, что это была только одной из проблем, которую можно с ней обсудить.
Если она расскажет о том, что было в лесу, та расскажет обо всем Бернетту. И они запретят ей ходить туда.
— Я тоже их ненавижу, — сказала Холидей, как будто знала, про какие предрассудки та говорит, — если бы это было той вещью, которую я смогла бы изменить в нашем мире, это были бы именно они.
Накрывая ее руку своей, она боролась с чувством разочарования.
— Можно предположить, что если бы люди знали бы о целях предубеждений, то могли бы понять, насколько все это несправедливо.
— Я думаю…
— Могу ли я поговорить с Кайли? — спросил Лукас, который находился сзади.
Услышав его голос, по сердцу Кайли прошлась волна боли. Она не могла придумать ничего, что позволило бы ему вести себя именно так.
Кайли и Холидей обернулись. Лидер лагеря встретилась взглядом с Кайли, в ее глазах была просьба, как будто это было то, что она хотела. Она кивнула.
— Хорошо, только не уходите далеко, — сказала Холидей, повернувшись на крыльце и села в кресло-качалку.
Лукас взял руку Кайли в свою и повел ее в сторону от офиса. Они ничего не говорил, также как и она. Он остановился у дерева, где они когда-то стояли раньше, и повернулся к ней лицом. С его губ не сорвалось ни слова. Он просто смотрел на нее.
Она бы отдала все, чтобы понять, о чем он думает. Он был расстроен тем, что она стала ведьмой? Или сожалел о том, что не пришел на ее защиту? Он понял, насколько безнадежны были их отношения?
— Спасибо за то, что спасла мою сестру, — сказал он, — мне жаль, что она такая неблагодарная.
Кайли кивнула.
Он наклонился, прижавшись лбом к ее лбу. Все, что она могла видеть, это были его глаза. Синева глаз под темными, бархатистыми ресницами.
— Я тебя обидел, — сказал он.
Она не стала отрицать. Она смотрела в его глаза, не мигая. Боль отразилась в них. Ей стало трудно дышать. Он закрыл глаза и вздохнул перед тем, как начать говорить.
— Ты знаешь, что надо сделать правильно, но ты не можешь позволить себе этого?
Она отступила назад на несколько сантиметров.
— Да. И что это за правильная вещь?