Наконец бунт вспыхнул и в столице. Лжедмитрий призывал москвичей схватить Годуновых как изменников, обманом завладевших троном, но больше ничего в Москве не трогать до его появления. Однако разбушевавшаяся толпа разграбила многие подвалы и хранилища.
Только через несколько дней боярам удалось навести в столице порядок, а к Лжедмитрию была отправлена делегация тех, кто принял его как нового царя. Одним из первых из Москвы вышел Петр Никитич Шереметев – племянник Федора Ивановича Шереметева, сын Никиты Шереметева, казненного Иваном Грозным. Вместе с князьями И. М. Воротынским, Н. Р. Трубецким и A. A. Телятевским они направились в Тулу, где Лжедмитрий милостиво позволил им себя лицезреть.
Отрепьев опасался Годуновых и, зная, что любовь народа переменчива, и те, кто сегодня поддерживает его, могут завтра вновь присягнуть Годуновым, решил себя обезопасить. Царь Федор и его жена Мария были казнены, в живых осталась лишь принцесса Ксения, которая никак не могла угрожать власти Лжедмитрия, а кроме того, отличалась необыкновенной красотой.
Вскоре по приезде в Москву, самозванец стал возвращать многих опальных Годуновского царствования и прежде всего своих «родственников», как например Нагих и Романовых. Якобы узнавшая его мать, Мария Нагая, в монашестве носившая имя Марфа, жила в одном из московских монастырей. Лжедмитрий постоянно общался с ней, спрашивая благословения на каждое серьезное действие. На повышение он тоже не скупился, и Федор Шереметев, пожалованный из дворян прямо в бояре, занял 16-е место в Боярской думе.
Короновавшись на царство, Отрепьев казнил всех, кто мог узнать в нем бывшего монаха Чудского монастыря, а также тех, кто замышлял против него заговор – всех, кроме Василия Шуйского, в последний момент помилованного и сосланного подальше от столицы.
Выполняя данное некогда обещание, Григорий женился на Марине Мнишек, дочери опального польского воеводы. На свадьбе присутствовали все приближенные нового государя, в том числе и Шереметевы. Пир в часть свадьбы продолжался много дней, но обстановка в Москве была неспокойная.
Царь ваш нам не указ, – во всеуслышание заявляли прибывшие в Москву по приглашению Отрепьева поляки. – Как посадили мы его на трон, так и снять можем.
Начались грабежи и погромы, народ все больше роптал – правление нового царя началось вовсе не так, как ожидалось. Бояре также были недовольны. Несмотря на свадьбу с Мариной Мнишек, самозванец держал при себе многих боярских дочерей фактически в качестве наложниц. Да и царевна Ксения, отправленная в монастырь, по слухам, родила там от «Дмитрия Ивановича» сына.
Больше же всего недовольства вызывал отказ Григория от веры и следование иноземным традициям.
«А местные иконы под себя стелет, а чудные кресты под пяты кладет», – распевали на улицах – ходили слухи, что в сапог царя зашит крест, на который он наступает при каждом шаге.
Вскоре объявился и новый «наследник престола» – никогда не существовавший внук Ивана Грозного царевич Петр. Федор Шереметев был назначен воеводой восемнадцатитысячного отряда новгородского и псковского войска, с которым отправился в Крым – подавлять восстание.
Однако до Крыма войско не дошло и вернулось в Москву. Заговор против Лжедмитрия, начавшийся еще до его коронации, неожиданно получил свою развязку.
Василий Шуйский, не скрывавший своей неприязни к Дмитрию, не скрывал также, что тот был весьма удобной фигурой, необходимой, чтобы сместить Годуновых. Теперь же пришло время сместить и его самого, и, под предлогом защиты царя, Шуйский поднял восстание.
Литва пытается убить царя! – кричал Шуйский. – Защитим нашего государя!
Начав бунт как протест против действий поляков, Шуйский умело перенаправил народный гнев на царя.
Отряд Шереметева был задержан в семи километрах от Москвы, и в ночь на 17 мая, по распоряжению Шуйского, введен в столицу. Шуйский хотел, чтобы в Москве присутствовало сильное войско, готовое исполнять его приказания. Впрочем, участия в расправе над поляками и Лжедмитрием войско Шереметева не принимало.
После того, как Лжедмитрий был казнен, на престол взошел Василий Шуйский.
Между тем, восстание на юге все еще не было подавлено – казаки по-прежнему поддерживали Лжепетра и даже успели взять Астрахань. Шереметев, вновь встав во главе войска, отправился туда, чтобы возвратить город.
Впрочем, это оказалось нелегко. Город выдержал длительную осаду, а положение войска становилось все тяжелее. На остров, где расположились основные силы, подтягивались беженцы из Астрахани, еды не хватало, и люди страдали от цинги и недоедания. Тем не менее, Шереметев решил начать активное наступление, и город вскоре был взят.
«Астраханские и Терские изменники, воры и богоотступники, – написал Шереметев царю, – узнав свои воровские затейные вины, добили челом государю и крест все целовали».
Царь Василий Иванович был очень доволен прекрасной службой Шереметева. Ну а восставшие казаки, поняв, что из Астрахани пора уходить, отправились на границу с Польшей – там как раз объявился человек, утверждавший, что он – спасшийся царь Дмитрий Иоаннович, который сумел бежать из Москвы во время восстания. Вместе с казаками к Лжедмитрию II уехал и Лжепетр.
Лжедмитрия вновь поддержали поляки, и он, собрав войско, двинулся на Москву. В начале осени 1608 года, когда второй Лжедмитрий стоял уже под Москвой, Шереметев получил приказание отправляться со своим войском на защиту Москвы – Шуйский возлагал на войско Шереметева большие надежды. Отправившись в сторону столицы, Шереметев наголову разбил неприятельское войско под Свияжском, что вызвало в Москве большое оживление и надежду на скорую победу. Шереметев задержался в Нижнем Новгороде, остановившись в собственном дворе в Каменном городе, у Ивановских ворот. Там он остался до весны, привлекая к повиновению царю Василию Шуйскому сторонников Лжедмитрия II. Весной Шереметев вновь выдвинулся в поход, и многие города – как, к примеру, Муром, – присягали на верность царю, не дожидаясь появления Шереметева, зная о том, что в итоге все равно придется сдаться.
Царь был доволен успехами своего полководца, но его беспокоило, что Шереметев движется слишком медленно. В это время Лжедмитрий практически правил страной, раздавая земли боярам, рассматривая жалобы, все больше людей присягали на верность «истинному государю», а Шуйский, оставшись в Москве, практически потерял контроль над ситуацией.
Когда Шереметев задержался в Касимове, к нему прибыли люди от царя.
Василий Иванович жалует тебя за верную службу, – говорил ему Семен Прозоровский, – да только больно уж ты мешкаешь. Или ты за государево дело не радеешь?
Шереметев понял, что, если не хочет он потерять расположение царя, нужно поторопиться, и вскоре уже оказался у стен Владимира, который сдался без боя, а затем выдвинулся к Суздалю. Но в Суздале Шереметеву не повезло. Из-за спешки он не успел разведать ни точное число неприятеля, ни его расположение, и войско понесло значительные потери. Шереметев вернулся во Владимир, где остался ждать войско Михаила Скопина-Шуйского, племянника царя, с которым смог встретиться в Александровской слободе лишь поздней осенью 1609 года. Михаил тут же принял командование войсками, и с этого времени Шереметев отошел на второй план. При торжественном победном въезде войск в Москву в начале весны 1610 года вся слава досталась Скопину-Шуйскому, а Шереметев оказался на вторых ролях – вместе с другими боярами и ратными людьми, следовавшими за Скопиным.
Царь Василий принял своего племянника и других воевод с большими почестями и одарил ценными подарками. Скопин-Шуйский был очень популярен в народе – слишком популярен, по мнению царя и его приближенных, правлением которых, напротив, народ был весьма недоволен.
Государь, – говорил царю его брат, князь Дмитрий Шуйский, – смотри, чтобы племянник твой худое против тебя не измыслил. Не доверяй ему, уж больно народ его любит, а ну как захочет он сам на престол взойти?
Друзья полководца видели, что против него назревает заговор, и советовали ему побыстрее уехать из Москвы.