Инна открыла дверь и заулыбалась, поправляя фартук. Она как всегда была очень красивой, даже так, с собранными в пучок волосами и в простом ситцевом платье. Ее сияющая улыбка подбодрила Юнджи, но ненадолго. Ему на встречу не вышел больше никто из ее семьи и парень снова жутко занервничал.
– Входи, – махнула она рукой.
– Я рано? – он судорожно посмотрел на часы: без пятнадцати восемь.
– Нет, как раз вовремя, – снова улыбнулась девушка.
– А больше никого нет, что ли? – он беспокойно глядел по сторонам.
– Маму не отпустили с работы. А папа немного опоздает – его рейс отложили на два часа из-за плохих погодных условий, – грустно вздохнула Инна. – Но это даже к лучшему, я еще не все успела приготовить. После занятий Соён никак не хотела меня отпускать, несмотря на то, что я очень торопилась. Иногда ее просто невозможно переслушать!
– Понятно, – медленно выговорил парень и сообразил, что до сих пор держит в руке букет. «Болван», выругал он себя. – Это тебе, – он протянул его Инне.
– Спасибо, Шери́, они очень красивые, – она чмокнула Юнджи в щеку. – И ты тоже. Такой представительный, – она провела рукой по борту его пиджака. – Папе должно понравиться.
– Надеюсь. От строгой одежды я, если честно, не тащусь, – он снова нервно дернул за край пиджака.
– Неужели ты боишься отца? – прыснула от смеха Инна. Другого объяснения и не было. Ведь Юнджи всегда начинал использовать молодежный сленг, когда сильно нервничал.
– Угу. Стремаюсь немного. В прошлый раз он глазел на меня так, словно я у него драгоценности спёр.
– Он уже подобрел, не волнуйся, – заверила его Инна.
Девушка улыбнулась и направилась обратно на кухню. Юнджи же остался стоять на месте, с интересом разглядывая прихожую. Конечно, он бывал здесь и раньше, но в присутствии родителей Инны, а особенно ее отца, он настолько нервничал, что ему было явно не до того, чтобы все здесь рассмотреть.
А рассматривать было что. Ведь весь интерьер был выполнен в исконно французском стиле. Словно маленькая частица роскошной Франции пересекла весь континент и поместилась в уютной квартире на восьмом этаже дома в Стране утренней свежести.
Дверь напротив парня вела прямо в гостиную. Как и остальные части квартиры, она была покрашена в бледно-голубой цвет. Вся мягкая мебель была белой с разбросанными на ней милыми подушками с золотистой вышивкой в виде королевских лилий. На деревянном полу лежал плотный темный ковер, оттеняющий светлую отделку комнаты. На небольших белых подставках по две стороны от дивана и кресел стояли вазоны в белых глянцевых горшках. Стены гостиной были украшены картинами с красочными французкими пейзажами в золотистых рамках. Посредине комнаты над деревянным журнальным столиком висела изящная белая люстра с необычной искусной резьбой, словно в средневековом замке. А за воздушными шифоновыми шторами нежного голубого цвета, казалось, можно было даже разглядеть Эйфелеву башню.
Здесь действительно было удивительно красиво. На мгновение Юнджи даже показалось, что он может ощутить запах ванили и свежей французской выпечки в воздухе.
Семья Юнджи всегда придерживалась всех традиций и жила в ханоке[1] с красной черепичной крышей со всем присущим ему внешним видом и внутренним распорядком. Сам же парень рос под пристальным присмотром бабушки, которая хотела вырастить настоящего корейского мужчину.
А в квартире Инны Юнджи как будто оказывался в совершенно другом мире, столь отличающимся от его собственного. В самой Франции парень бывал лишь однажды. Да и то он почти ничего не видел из-за плотного графика.
Юнджи бродил по комнате до тех пор, пока не остановился напротив декоративного камина. На нем стояли небольшие фарфоровые фигурки и фотографии в вычурных рамках. Большинство фотографий были сделаны еще во Франции, когда Инна была маленькой. «А она здесь такая миленькая», – улыбнулся парень про себя, взяв в руки одну из них.
«Шери», – услышал он голос Инны с кухни и сразу поспешил туда, осторожно поставив рамку с фотографией обратно на камин.
– Ты так и будешь слоняться без дела? – обижено посмотрела на него Инна, когда парень показался в дверях.