Двадцать седьмого ноября короля перевозят в лондонский пригород Кью. Его выходки прискорбны и нелепы. Он танцует менуэт со своим аптекарем, надев специально заказанный к этому случаю новый парик. Он чуть не разрывает на куски двух своих слуг и выказывает некоторое отвращение к королеве. Он предлагает выдать эту жирную, ужасную мадам Швелленберг, которая не дает проходу бедняжке Фрэнсис Бёрни, за одного из приставленных к нему санитаров. Властный Уиллис стращает его смирительной рубашкой, угрожающе размахивая ею у него перед носом. Король крепко сжимает в объятиях перепуганную малышку принцессу Эмили и отпускает ее только после того, как к нему приводят ее мать. Он расстается со своими пажами и на прощание дарит каждому по паре бритв. Он воображает себя квакером и облачается в квакерскую одежду.
Тем временем врачи разделяются на два лагеря, вигов и тори, на доктора оппозиции и доктора партии Питта. В один и тот же момент медики рапортуют, что король при смерти и что король выздоравливает, что он в здравом уме и что он полоумен. То нарастает, то спадает волна зловещих слухов. Мало кто заботится о самом несчастном больном.
Принц Уэльский приглашает лорда Лотиана в комнату короля после наступления темноты, дабы его сиятельство мог услышать безумные речи монарха в ту пору суток, когда его бред достигает апогея. А у Брукса принц передразнивает жесты своего свихнувшегося отца.
Питт настроен агрессивно. Он не видит никакой необходимости в назначении кого бы то ни было регентом. Оппозиция пускается на всякие хитрости, чтобы ускорить решение вопроса о регентстве, но Питт противопоставляет им требование провести новые разыскания в области исторических прецедентов, которые отнимают не одну неделю и в результате дают, по меткому выражению Шеридана, несколько сентенций «на плохой латыни и отвратном французском». Все это исследование — не больше как уловка с целью затянуть дебаты до того времени, когда врачи-тори смогут возвестить о выздоровлении монарха.
В этот момент на сцену выступает королева Шарлотта. Она ведет сложную игру. Болезнь короля кажется неизлечимой. Неизбежно встает вопрос о регентстве. Она не доверяет своему любимому сыну и ненавидит его советников. Других своих сыновей она недолюбливает. Питта она боится. Он может, воспользовавшись создавшимся кризисом, стать верховным правителем и на время превратить Англию фактически в республику. Чего королева хочет и добивается, так это совместного регентства, которое позволяло бы ей заниматься политическими интригами. Узнав о происках своей матери, Георг, принц Уэльский, приходит в бешенство и несдержанно высказывается по ее адресу. По его примеру секретарь и доверенный человек принца Джек Пейн непочтительно отзывается о королеве в присутствии герцогини Гордонской. «Ах ты ничтожный, никчемный, распоясавшийся, наглый, дерзкий щенок, — восклицает ее светлость. — Да как ты смеешь так развязно говорить о королеве — матери твоего хозяина!»
Возобновляется сессия парламента, и на рассмотрение палаты общин представляются заключения врачей. Фокс, смело взяв слово, утверждает, что конституционное право на регентство принадлежит принцу Уэльскому. Питт, сразу же сообразив, какое преимущество получает он перед противником, радостно хлопает себя по бедрам и восклицает, обращаясь к другу, сидящему рядом на скамье министров: «Ну, сейчас я покажу этому джентльмену где раки зимуют!» И вот, как только Фокс садится, поднимается Питт. Доктрина, с которой познакомил палату предыдущий оратор, говорит он, является изменой духу и букве конституции. У наследника престола не больше прав на исполнительную власть, чем у любого другого человека в королевстве. В случае утраты монархом дееспособности только парламент уполномочен определять условия временного междуцарствия. «Поэтому пусть палата не торопится, — предостерегает он в заключение, — опрометчиво отменять и аннулировать полномочие парламента, с которым так тесно связано само существование конституции».