ма приняла решение переехать жить к нему - в семнадцать лет, уже почти заканчивая школу, с удовлетворением констатировал - она серьезная, вдумчивая и ответственная девушка. Как камень с плеч. Со временем он простил Рене, искренне, от души. Пропустив через себя столько пагубных людских страстей, разрушительных, преступных, сломав всю голову в определении мотивов, толкающих оступившихся на скользкий путь, он научился быть терпимее, он научился признавать за людьми право на ошибки. Их поспешный брак был ошибкой. Да. Чарли вздохнул, отодвинул кружку с остывшим противным кофе и с силой потер глаза, с наслаждением вдавливая ладонями опухшие веки, пока слезы не потекли и в черноте не заплясали зеленые концентрические круги. Потом усиленно сморгнул, разгоняя белесую пелену, лишающую его четкости зрения. И снова потянулся к синей папке на столе. Он боялся. Сейчас он это осознал это совершенно отчетливо. Когда в его доме появился Эдвард Каллен, Чарли сначала почувствовал смутное беспокойство, которое со временем оформилось в стойкую неприязнь. Чарли вдруг понял, что не может разглядеть намерений этого странного бледного парня: его лицо всегда оставалось бесстрастным, спокойным, как застывшая маска. Идеальная, но совершенно бесчувственная. Что у него на уме? Может, он принимает наркотики? Чарли чувствовал себя крайне некомфортно в обществе сына доктора Каллена, хотя до сих пор вполне лояльно относился к этой семье. Теперь же он стал пристально наблюдать за ними. Наблюдать и тщательно фиксировать все странности. А их оказалось немало. Когда Белла, рассорившись с Эдвардом, поспешно побросала вещи в сумку и уехала в ночь в слезах и в истерике, Чарли чуть с ума не сошел. К тому времени он уже привык к присутствию дочери в его жизни, почувствовал, что тот панцирь, в который он упорно упрятывал свою душу все эти долгие годы, понемногу истончается, и это было снова очень больно - осознать вдруг, что ты больше не нужен... Но он смирил свои отцовские чувства, в самом деле - нельзя же быть таким эгоистом. Дочь давно выросла... а он и не заметил как. В большей степени этому осознанию способствовала... Элис. Чарли не мог простить этому бледному флегматику то, что раз за разом Белла влипала в престранные передряги, оканчивающиеся физическими увечьями. Как тогда... в отеле Феникса... Как-то уж очень к месту там оказался доктор со своим сынишкой... Сейчас в синей папке лежал смятый листок экспертизы осколков, которые Чарли умудрился незаметно изъять с места происшествия - краска. Кто-то умышленно залил весь лестничный пролет бутафорской кровью, искусно имитируя падение с высоты, так что бы у полиции не возникло сомнений: все произошедшее - банальный несчастный случай. Белла получила травмы где-то в другом месте... Где? Когда Чарли узнал об этом, он был взбешон. Надеясь получить ответ от самой дочери, он запер ее под домашний арест, но она упорно молчала... вот тогда и появилась в их доме сестра Эдварда... и Чарли неожиданно понял, что готов терпеливо сносить сам факт существования бойфренда дочери, только потому, что есть она - его сестра... Маленькая, хрупкая, такая же неестественно бледная, как и остальные члены семьи Каллен, она весьма смутила строгого шерифа лукавым прищуром огромных янтарных глаз... а запах! Чарли, прикрыв глаза, чуть улыбнулся, вспомнив крошечные нежно-лиловые соцветья ночных фиалок, раскрывающих свои лепестки только с заходом солнца... так пахла Элис - морозной цветочной свежестью. И когда Каллены внезапно исчезли, он почувствовал, к своему стыду, невероятное облегчение - впору было отправляться в резервацию и праздновать с индейцами, даже не смотря на то, что дочь была погружена в пучину черного отчаяния - он хотел, чтобы она избавилась от этого наваждения... так же как и он сам... Но помимо своей воли, он вдруг ловил себя на мысли, что сердце как-то неловко прижимается к ребрам, и саднит... саднит каждый раз, когда он вспоминал об Элис. А вспоминал он часто... можно сказать - не забывал... «Да, что ж это такое! - корил он сам себя, - опомнись, Чарли, девчонка тебе в дочки годится!» - куда там... а еще Белла... он прекрасно понимал, что она чувствует, но полагал, что она справится. Сможет. Как и он смог когда-то... но становилось только хуже. И ему самому тоже. И его мучили кошмары, и под его подушкой лежал «ловец снов», подаренный Билли триста лет тому назад... И вот она вернулась. Элис. И он был несказанно рад. И он снова мог вздохнуть полной грудью, не чувствуя распирающей боли. Пусть так. Все, что угодно - только бы иметь возможность хоть изредка, издалека завидев смешной, взъерошенный чубчик, пару раз бросить украдкой взгляд в ее сторону. Голос этой очаровательной феи так же творил с закоренелым старым холостяком необъяснимые метаморфозы: он мгновенно смягчался, даже если речь шла о непростительном, безрассудном поведении Беллы, например, когда они с Элис исчезли на три дня, не поставив его в известность... А потом была скоропалительная свадьба, и он так и не смог объяснить сомневающейся дочери, чем чреваты ранние браки. Он был в смятении. Он - привыкший за столько лет к самому себе, к своей, кажется уже вросшей в кожу, будто ороговевшая чешуя, отчужденности от людей... Нет, не так - от мира, где люди могут чувствовать друг к другу что-то большее помимо долга... он потерялся, он не смог разобраться в себе. А потом эта загадочная болезнь Беллы, напряженное ожидание, выматывающее душу... и Джейкоб. Чарли вздохнул и достал из папки подробные отчеты о нападении на людей неопознанных крупных хищников. В момент, когда Блэк-младший на его глазах вдруг превратился в огромного рыжего волка, мощного, с налитыми стальными мышцами, буграми выпирающими из под пушистой густой шерсти, Чарли решил, что повредился рассудком. Не может реальность вдруг приобрести такие... свойства, которые бы позволяли телу человека так ужасающе, нелепо изменяться... Или может? Кажется, в мозгу сгорел какой-то предохранитель, и адекватное восприятие на какое-то время отключилось вовсе, заставляя немолодого уже мужчину чувствовать себя ребенком, опрометчиво шагнувшим в глубокую темную нору вслед за кроликом в цилиндре. Чарли вдруг стало все... нет, не безразлично. Просто он перестал удивляться. Всему. «Мир совсем не такой, каким вам кажется...» - напутствовал его молодой индеец, провожая к дочери. А она... Шериф Свон тягуче сглотнул, пытаясь пропихнуть в пустой желудок застрявший удушающим камнем в горле ком, вспоминая, КАКОЙ он увидел Беллу: чужой, отстраненной. Такой же настороженно-резкой, как загнанный в угол хищник. А еще она была бледной и холодной как лед. Совсем как в его дурных снах. Тогда же ему позволили чуть-чуть заглянуть за завесу тайны, слегка приподняв ее полог, за которым теплым шоколадным блеском влажно поблескивали глаза его внучки. Несси. Чарли сразу сообразил, что это дочь Беллы и Эдварда. Вот только каким-то фантастическим образом девочка начала расти: не по дням, а по часам. Черт побери! Доктор Каллен что же? Проводит над ними какие-то изуверские опыты? Чего-то мудрит с генетикой? Или с чем там еще? Чарли не хватало медицинских познаний, чтобы с уверенностью сказать, что происходит на самом деле. Ему выдвинули ультиматум: или-или. И он решил выждать. Потихоньку собирая информацию... вот только ясности никакой эта информация не привносила. Он не раз пытался разговорить Билли за бутылочкой крепленого пива. Шериф был уверен - Блэк-старший о многом умалчивает. Не может же его старинный друг не знать, что из себя представляет его сын, а коль уж тот постоянно крутится возле Беллы и Несс, значит и о них он может если не знать, то хотя бы догадываться... Но Билли лишь шутливо отмахивался от его наводящих вопросов, и, как ни странно, вставал на защиту Калленов, которых прежде всей душой ненавидел. Чарли даже попытался сблизиться с Сью Клируотер, проклиная себя за такие нечистоплотные методы ведения дела. Но истина... она всегда дороже... дороже чести, дороже достоинства, если речь идет о самых родных людях. А по