— Как? — изумлённо воскликнул я, кинув взгляд на Холмса.
Он был потрясён не меньше меня.
— Хардкасл, почему вы мне об этом не сказали? — резко спросил он.
— Ну… — замялся покрасневший инспектор, явно ошеломлённый гневом Холмса. — Мне показалось, что эта деталь не так уж и важна…
Холмс с брезгливым видом прикрыл глаза и насмешливо фыркнул:
— Она крайне важна. Она не только сообщает нам дополнительные сведения о злоумышленниках, но и указывает на то, как именно было совершено преступление.
Мы все замерли, потрясённые словами Холмса. На какое-то время повисло молчание, которое нарушил сэр Чарльз.
— Занятно, весьма занятно, — промолвил учёный, глаза которого за стёклами очков расширились от волнения. — Не могли бы вы объясниться?
— Сперва, если позволите, мне хотелось бы осмотреть ту комнату.
— Конечно, — кивнул сэр Чарльз, — следуйте за мной.
Комната сторожа, о которой шла речь, представляла собой тесное помещение, забитое разной мебелью. Особенно выделялся среди неё массивный стол, уставленный кружками и разными принадлежностями для приготовления чая. Войдя, мы обнаружили в комнате круглолицего румяного молодого человека, который сидел на видавшем виды резном кресле и, положив ноги на стол, читал газету «Скачки». Увидев нас, он тут же вскочил из-за стола и застыл в ожидании.
— Извиняйте, сэр Чарльз, — проквакал он, залившись краской. Молодой человек говорил на лондонском просторечии, кокни. — Я ж не знал, сэр, что вы придёте. У меня сейчас перерыв. Чаи вот гоняю. — Поняв, что газета всё ещё у него в руках, юноша быстро скомкал её и попытался спрятать за спиной.
— Ничего страшного, Дженкинс, — раздвинул губы в едва заметной улыбке учёный, — я сюда не с проверкой. Эти джентльмены расследуют кражу свитка Хентави и убийство Дейвентри. Они хотят осмотреть комнату, в которой он был убит. — Египтолог повернулся к Холмсу: — Дженкинс работает у нас дневным сторожем. Он охраняет это крыло музея, — пояснил он. — Мы ещё не нашли замены Дейвентри, так что его обязанности сейчас выполняет другой ночной сторож.
Холмс кивнул и сделал шаг вперёд.
— Скажите, Дженкинс, это вы обнаружили тело? — обратился он к сторожу.
— Э-э-э… Да, сэр. В субботу с утречка. Я… пришёл в восемь, как обычно. Поначалу всё было шито-крыто… А потом я зашёл внутрь. Я нашёл его тута, на коврике. — Молодой человек ткнул пальцем вниз, и мы все вперили взгляды в пол, где совершенно очевидно совсем недавно лежал ковёр, оставивший светлый прямоугольный след на тёмных досках. — Крови было немного — только запёкшееся пятно на голове. — Сторож на мгновение побледнел, после чего сумел выдавить из себя улыбку. — Старина Сэмми, то бишь мистер Дейвентри, в общем, старина Сэмми… Он был славным малым… Мы с ним каждое утро чаи гоняли да языки чесали, а потом он шёл домой…
— И о чём вы говорили? О скачках? Выбирали, на кого лучше поставить? — спросил Холмс.
— Д-да, сэр. — Дженкинс испуганно зашуршал газетой за спиной и с опаской посмотрел на сэра Чарльза.
— Вам не о чем беспокоиться, — успокоил юношу Холмс. — Хоть я лично и считаю азартные игры безрассудством, они не запрещены законом. У меня у самого есть друг, львиная доля доходов которого составляют выигрыши со скачек. Итак?
— Врать не буду, мы любили потрепаться о скачках. Мы часто делали ставки, но у меня жена, а старина Сэмми сам по себе… Я опасался много ставить, а вот он…
— А он ставил много.
— Да, сэр.
— И много проигрывал.
Карие глаза моего друга впились в побледневшее лицо молодого человека, который снова с опаской покосился на сэра Чарльза.
— Знаете что, Дженкинс, — не терпящим возражений тоном продолжил Холмс, — осмелюсь предположить, что ваш друг был по уши в долгах. Я прав?
Юноша замялся.
— Дженкинс, отвечайте, — бросил сэр Чарльз сторожу, вперившему взгляд в пол. — Мы хотим знать правду. Что бы ни натворил Дейвентри, его проступки не имеют никакого отношения к вам.
— Ну… — протянул Дженкинс. Решив прочистить горло, молодой человек закашлялся. — Ежели хотите правду… Сэмми крепко сел на мель. Стращал меня рассказами… Как на него кредиторы страх наводили, говорили, что с ним сделают, коли он не вернёт деньги… Расскажет бывало, а потом хохочет, что-нибудь, говорит, подвернётся, выкручусь как-нибудь…
— Выкрутился, — мрачно промолвил Холмс.
— Секундочку, мистер Холмс. Неужели вы ведёте к тому, что преступление совершили головорезы, являвшиеся кредиторами покойного? — недоверчиво произнёс Хардкасл.
В ответ Холмс лишь покачал головой.
— Скажите, Дженкинс, где Дейвентри хранил личные вещи?
— Тута. В шкафчике, сэр. У нас у каждого было по шкафчику. — Юноша ткнул пальцем в угол комнаты, где стояли, прислонившись друг к другу, словно пьяницы, два высоких ржавых металлических шкафа.
— И который из них принадлежал Дейвентри? — спросил Холмс, приблизившись к ним.
Дженкинс показал, и Холмс повернул рукоять.
— Закрыто. После убийства его открывали? — Холмс обратился с этим вопросом к Хардкаслу, и все присутствующие в комнате устремили взгляды на инспектора.
Полицейский, насколько ему позволяли изумление и чувство неловкости, как можно более небрежно пожал плечами:
— Никто к этому шкафу даже пальцем не притронулся. Какое это имеет отношение к краже… или убийству…
— Где ключ? — оборвал его Холмс.
— Думаю, в Скотленд-Ярде, как и все остальные вещи, найденные у Дейвентри.
Холмс возмущённо фыркнул и, порывшись в кармане жилетки, извлёк маленький перочинный ножик.
— Ну, коли ключа нет, придётся довольствоваться импровизированным набором взломщика. — С этими словами мой друг сунул остриё ножа в дверную щель, там, где крепился замок. — Знания… помноженные на физическую силу… и дело в шляпе… — пропыхтел он.
Меньше чем через минуту раздался вибрирующий лязг, и дверь шкафа распахнулась.
— Вуаля! — воскликнул Холмс.
— Что всё это значит? — с неуверенностью в голосе вскричал Хардкасл, не в силах сдержать изумления. — Что это за фокусы?
— Смею вас заверить, инспектор, никаких фокусов. Подождите минутку, и я вам всё объясню.
Холмс принялся рыться в шкафчике, и через несколько мгновений мы услышали его торжествующий возглас: внутри ему удалось обнаружить небольшой коричневый свёрток.
— Ну вот, — мой друг бросил свёрток Дженкинсу, — откройте его, молодой человек, и полюбуйтесь на содержимое.
Дженкинс кинул взгляд на сэра Чарльза и, дождавшись одобрительного кивка, принялся за дело. Дрожащими пальцами он начал рвать бумагу. Сперва дело шло медленно, но как только юноша понял, что скрывается внутри, он стал действовать быстрее. Наконец все присутствующие в комнате увидели, что за предмет находился в свёртке. Им оказался большой кошель из коричневой кожи. Забрав кошель у юноши, Холмс высыпал его содержимое на стол. Тускло засверкало золото.
— Чтоб мне провалиться! — вскричал Дженкинс. — Да тут же целое состояние!
— Для кого-то, юноша, сумма в этом кошельке действительно состояние. — Тонкие пальцы Холмса коснулись золота, подхватив несколько монет. — Здесь около ста гиней. — Холмс протянул золотые застывшим в ошеломлении сэру Чарльзу и Хардкаслу. — Достаточно щедрая плата за ночь работы. Только, увы, Дейвентри не суждено было воспользоваться этими грязными деньгами.
— Грязными? — переспросил я.
— Именно. Это плата за то, что Дейвентри пустил воров в музей и закрыл глаза на всё происходившее той ночью.
— Вы полагаете, что он был в сговоре с преступниками? — ахнул сэр Чарльз.
— Можно сказать и так. Видимо, о долгах сторожа узнали в определённых кругах. Те, кому надо, быстро узнают о подобных вещах. Принимая во внимание все обстоятельства, подкупить человека, остро нуждающегося в деньгах, не составляет никакого труда.
— Подкуп?
— Совершенно верно, инспектор. — Холмс кивнул на горку золотых. — За помощь в похищении папируса Хентави Дейвентри предложили кругленькую сумму.
— То есть вы утверждаете, что преступники просто зашли в музей, забрали папирус и спокойно удалились, а Дейвентри, словно швейцар в гостинице, открыл перед ними двери?
— Образно выражаясь, да. Всё было сделано культурно и цивилизованно. Вы не находите?
— Но как же верёвка? А отпечатки ног?
— Эти улики были оставлены специально, чтобы ввести следствие в заблуждение. Уж слишком они бросались в глаза. Нас хотели убедить в том, что преступление совершили два опытных, но при этом заурядных грабителя. Ну, пораскиньте же, наконец, мозгами. Как, по-вашему, злоумышленникам удалось забраться на крышу? Неужели вы думаете, что им бы удалось это сделать незаметно для других сторожей? — Холмс кинул взгляд на сэра Чарльза, который неуверенно помотал головой, подтверждая слова моего друга. — Скажите, Хардкасл, вы поднимались наверх, чтобы осмотреть крышу?
— Я отправил пару констеблей, но они ничего не обнаружили.
— То есть себя вы решили не утруждать?
— Я думал, в этом нет никакого смысла, — растерянно ответил инспектор.
— В данном конкретном случае вы правы. Вы бы там ничего не нашли. Потолочные окна можно спокойно открыть изнутри специально предназначенными для этого шестами. Два подобных шеста я лично видел в Египетском зале. Также не составляет никакого труда оставить на полу под одним из раскрытых окон верёвку, равно как и пару отпечатков ботинок. Благодаря этой уловке может сложиться впечатление, что два человека спустились с небес на землю, похитили папирус и, словно ангелы, вознеслись обратно.
— Если всё было, как вы говорите, зачем преступникам такие сложности?
— Чтобы запутать след и помешать выяснить, кто они на самом деле такие, — улыбнулся Холмс. — Что мы имеем, джентльмены? То, что случилось здесь, далеко не заурядное преступление. Речь идёт о тщательно продуманной краже древнего свитка и хладнокровном, заранее спланированном убийстве. Все эти сфабрикованные улики: верёвка, следы ботинок — были бы совершенно бессмысленны, если бы преступники ставили перед собой лишь одну цель — украсть папирус. Ложные улики понадобились им для большего эффекта, чтобы ввести следствие в заблуждение. Я ни на секунду не сомневаюсь, что они спланировали убийство сторожа задолго до того, как попали в здание. Это убийство — ещё одна уловка, чтобы пустить следствие по ложному следу.
— Если сказанное вами правда, мы имеем дело с безумцами, — резко возразил сэр Чарльз.
— В какой-то степени я с вами согласен. Вряд ли можно назвать нормальными преступников, которые сперва подкупают сторожа, вручив ему сто гиней, а потом, убив, не забирают деньги. С точки зрения извращённой логики злоумышленников, они выполнили условия договора с Дейвентри и заплатили ему за оказанную услугу. Жив Дейвентри или мёртв — для них не принципиально. Главное, что с их стороны уговор выполнен. Нисколько не сомневаюсь, преступники, с одной стороны, люди богатые, а с другой — безумные.
Сэр Чарльз открыл было рот, чтобы ответить, но его опередил Хардкасл.
— Это всё догадки, — выставив вперёд указательный палец, возразил инспектор.
— Давайте ещё раз переберём доказательства, — тихо ответил Холмс, покачав головой. — Во-первых, улики, указывающие на способ проникновения в музей. Мне, как человеку опытному, совершенно очевидно, что они были оставлены намеренно. Сделано это было для того, чтобы ввести полицию в заблуждение. И, надо сказать, задумка удалась: папирус украли три дня назад, а вы до сих пор не имеете ни малейшего представления ни о личностях преступников, ни об их мотивах. Во-вторых, вспомним, что именно было похищено из музея. Папирус с текстом, смысл которого до сих пор остаётся загадкой. Этот предмет может представлять интерес только для специалиста, человека весьма необычного и желающего владеть этим папирусом столь страстно, что он готов ради него пойти на убийство. В-третьих, тот факт, что сторож убит у себя в комнате, указывает на то, что он был замешан в преступлении. Иначе сторожа имело смысл убивать лишь в одном случае: если бы он застал злоумышленников на месте преступления. Но тогда труп был бы обнаружен в другом месте и одним выстрелом дело бы не обошлось, а это явно не в стиле наших злоумышленников. Дейвентри погиб потому, что доверился человеку, подкупившему его. Он стал ягнёнком на закланье. Убийца с пистолетом, вероятнее всего, подошёл к сторожу и выстрелил вот так… — Холмс приставил два пальца к виску Дженкинса.
Молодой человек со стоном опустился в кресло.
— Нисколько не сомневаюсь, что Дейвентри находился в сговоре с преступниками и, с их точки зрения, был ненужным свидетелем. Я нисколько не сомневаюсь, что преступление спланировал и совершил человек столь же умный, сколь и жестокий. Этот человек страстно желал получить свиток и теперь, заполучив его, никому не отдаст своё сокровище. Зачем ещё ему было убивать нищего сторожа с ворохом долгов? Чтобы исключить любую, даже самую маловероятную возможность выхода на него, преступника. Наш подопечный — обладатель острого ума. И при этом он очень опасен.
— Сейчас, мистер Холмс, вы ведёте речь об одном человеке. А поначалу говорили, что злоумышленников было двое, — заметил Хардкасл.
— Я и сейчас не отрицаю, что это дерзкое преступление совершено двумя людьми, но если речь идёт о том, кто его спланировал, о том, кому оно нужно… — Помолчав, Холмс вперил стальной взгляд в Хардкасла.
— Я знаю лишь одного человека, достаточно умного и кровожадного.
— И кто же он? — поинтересовался Хардкасл. — Профессора Мориарти в этом преступлении уже не обвинишь.
— Позвольте ещё раз отметить вашу проницательность, Хардкасл. — Холмс смерил инспектора ледяным взглядом. — С кем бы мы ни имели дело, по части гениальности, бесстрашия и хладнокровия он близок к профессору. Этот человек крайне умён. И его стоит опасаться.