Джабаров, стоя, понтировавший против Мавротокиса, увидев высокого, рыжего незнакомца, сейчас же сосредоточил на нем все свое внимание. Он еле дождался результата удара и, кое-как скомкав деньги, сунул их наскоро в карман и стал тихонько пробираться к тому месту, где стоял Шерлок.
Шерлок стоял около стола, где метал Макданьянц и, глядя на него, никто бы не сказал, что он мало заинтересован в игре. Он даже сделал две ставки и оба раза удачно. Теперь он следил за судьбою третьей и время от времени глядел на Урсулу, которая, как и в прошлый раз, сидела за стулом Макданьянца.
— Богатый делался, — услышал он вдруг за собой насмешливый шепот. — Картам деньги ставишь! Много денег картам ставишь!
Шерлок не повернул головы, не показал даже вида, что слышит что-нибудь, и с невозмутимым лицом взял со стола деньги: третья ставка тоже была дана.
— Зачем молчишь?.. Джабаров с тобой говорит! Знакомиться хочет…
Шерлок Холмс, словно бы не к нему обращались, молча, как прежде, сделал новую ставку. Джабаров не преувеличивал: Макданьянц, действительно, играл довольно крупно и теперь раздавал.
— Послушай! — Джабаров с гневом сжал Шерлоку руку. — Зачем глупым мордам делаешь — не понимаешь? К тебе говорю! Пойдем, пожалуйста, два слова хотим сказать…
Шерлок Холмс быстрым взглядом охватил толпу, теснившуюся в зале. Сцена уже обратила на себя внимание. Смотрел Макданьянц, пристально смотрел Мавротокис. Тогда он повернулся всем телом к Джабарову и громко, на весь зал, сказал:
— Какая кража? Как вы смеете говорить, что я крал? Я вас в первый раз вижу!
Голос был настолько громкий, что его слышали во всех углах. Многие с любопытством повскакали со своих мест.
Кругом сразу сделалась давка.
Джабаров, с налитым кровью лицом, прошипел:
— Молчи! Зачем кричал?.. Зачем неправду сказал? Кто говорил — крал? Молчи, пожалуйста!.. Идем в угол — два слова хотим сказать…
Джабаров не выпускал руки Шерлока, и тот сделал, наконец, вид, что уступает силе. Двое-трое поплелись за ними.
Джабаров цыкнул на них.
— Прежде всего, — спокойно сказал Шерлок, лишь только они достаточно отошли от стола и за ними перестали следить, — отпустите мою руку. А потом скажите, ради Бога, сколько времени вы намерены еще преследовать меня?
Тише… Не изумляйтесь слишком громко!..
Шерлок Холмс, бывший к публике спиной, чуть-чуть сдвинул бороду и усы. Джабаров узнал его и почти присел от неожиданности.
— Ну, скажи, пожалуйста, — вырвалось у него громким шепотом, — ну, скажи, Бога ради…
Искреннее восхищение засияло у него в глазах.
— А-ах, какой ты умный! Ай, ай, ай… Так ты, с таким мордам, и первый раз ходил, и Джабарова дураком сделал…
Ах, ах… Ну, скажи, пожалуйста! И мы тебе ворам принимал… Ну, скажи, пожалуйста…
Джабаров в себя прийти не мог от изумления и восторга.
— Как видите, — сказал Шерлок, — вора вы искали не совсем там, где бы следовало. Но не огорчайтесь: не сегодня-завтра он у нас в руках. Это покамест все, что я могу вам сказать. Теперь же, разговаривая, отходите со мной к окну… ближе… вот так… Делайте вид, что очень разгорячены беседой… Сердитесь… Машите руками… Так… Сейчас я выскочу в окно… Все это увидят… Вы должны сделать вид, что страшно растерялись… Можете даже крикнуть… Помните: о краже никому ни слова… И не ходите сюда пару дней… Вас будут расспрашивать обо мне… Отделывайтесь молчанием… Все это необходимо… Потом я вам объясню… Еще ближе к окну… Вот так… Куда оно выходит?… Благодарю вас… Еще шаг… А теперь, до свидания!
В мгновение ока окно была распахнуто настежь, и видно было, как сейчас же вслед за эти темная масса мелькнула в рамах и исчезла.
Джабаров так и остался с разинутым ртом. Он действительно растерялся, ибо такой ошеломляющей быстроты не ожидал.
Теперь посмотрим, что делал в это время доктор Ватсон.
Он сейчас же по приходе в зал сыскал Виношвили и стал с ним рядом.
И ставки свои они делали вместе.
Мало-помалу, на почве взаимных одолжений, когда нужно было через чужие головы и плечи тянуться к столу, чтобы ставить или брать деньги, завязался разговор.
Ватсон не переставал удивляться выдержке грузина: несмотря на значительные деньги, которые, вероятно, были с ним, он делал ничтожные ставки, и боязнь чем-нибудь обнаружить свое богатство и выдать себя была в нем так сильна, что при удаче, когда приходилось брать какие-нибудь два или три рубля, он разыгрывал необыкновенно счастливого человека. Пальцы начинали дрожать, глаза остро и жадно блестеть.