— Интересно. Но продолжайте.
— Рассказывать мне осталось совсем немного — только о встрече с Хайдом.
Холмс, раскуривавший трубку, замер.
— Так вы с ним виделись? Когда? Где?
— Встреча наша была недолгой, но весьма памятной. — Адвокат вздрогнул и торопливо глотнул портвейна. — Именно из-за этой сцены и её последствий я и провёл большую часть сегодняшнего дня в блужданиях по улицам Лондона, как вы сразу догадались. Я должен был решить, что же мне теперь предпринять.
Покинув Лэньона, я пришёл к убеждению, что единственная возможность разгадать сию тайну — добиться встречи с главным действующим лицом загадочной истории. С этой целью я стал дежурить у двери, которую показал Энфилд, ибо знал, что она вела в старую прозекторскую, где Генри Джекил обустроил лабораторию. Это было единственное место, где, как я резонно надеялся, можно было рано или поздно встретить Хайда. Занятие оказалось не из весёлых, и я могу с определённой уверенностью сказать, что подобное ожидание напрочь отбило у меня какое бы то ни было желание становиться сыщиком.
Полагаю, я примелькался прохожим — в особенности одной сомнительной репутации юной леди, которая без устали пыталась навязать мне свои услуги невзирая на то, что я регулярно отклонял её любезные предложения. Как бы то ни было, шёл уже одиннадцатый час — дело было прошлой ночью, которая, если помните, выдалась ясной и холодной, — когда моё терпение наконец-то было вознаграждено и я узрел объект своего внимания.
Сначала до меня донеслись его шаги по улице, и я тотчас понял, что это он, ибо за дни и ночи ожидания уже успел изучить все походки, и ни одна из них не походила на столь необычный пружинящий шаг. Я поспешил отступить в тень. Стоило мне укрыться, как из-за угла появился этот просто одетый человечек и направился по переулку в направлении двери, шаря на ходу в кармане брюк. У входа он вытащил ключ и собирался уже вставить его в замок, когда появился я.
Негодяй перепугался, когда я положил руку ему на плечо, и занёс свою трость наподобие дубинки. Хотя я не мог видеть выражения его лица, которое было скрыто тенью полей засаленного цилиндра, у меня были все основания полагать, что мерзавец не преминет обрушить на меня её тяжесть. Реакция, впрочем, вполне естественная, если учесть, какие люди ходят ночью по лондонским улицам, а потому я от души порадовался, что и сам тоже вооружён тростью. Я поспешно представился, упомянул наше общее знакомство с Генри Джекилом и выразил предположение, что вижу перед собой Эдварда Хайда.
Он подтвердил свою личность, издав какие-то странные сдавленные гортанные звуки, однако лицо своё мне так и не открыл. Я спросил, сможет ли он меня принять. Он ответил, что в этом нет необходимости, поскольку Джекила нет дома. После чего поинтересовался, каким образом я его узнал. Я оставил этот вопрос без внимания и попросил Хайда показать своё лицо. Он некоторое время колебался, но потом вызывающе развернулся, так что свет газового фонаря на углу осветил его черты.
Адвокат снова глотнул вина, словно от воспоминаний его внезапно пробрал холод.
— Да уж, такое лицо я не хотел бы увидеть ещё раз, мистер Холмс. Прежде я никогда не встречал человека, которого столь невзлюбил бы — нет, что там, просто возненавидел! — буквально с первого взгляда. На него словно бы наложено в качестве проклятья какое-то жуткое уродство, и всё же, если вы спросите у меня, что же именно в этом человеке не так, я не смогу дать вразумительного ответа. Навряд ли мне удастся описать Хайда словами, но я мгновенно узнаю его снова. В общем, меня охватило полнейшее отвращение.
— С позволения сказать, довольно странные слова для адвоката, — заметил Холмс, затягиваясь трубкой.
— Эдвард Хайд и сам очень странный тип, — парировал Аттерсон. — Впрочем, несмотря на отвращение, мне удалось выдавить из себя какую-то бессмысленность: дескать, я весьма признателен за то небольшое одолжение, что он оказал мне, открыв лицо. В ответ на это Хайд — уж не знаю почему — назвал мне свой адрес в Сохо. Мне это не понравилось: похоже, этот человек сообщал мне, где его искать, когда завещание Джекила вступит в силу. Он словно ожидал получить наследство в любой миг. Потом Хайд снова спросил, как я узнал его. Пришлось сказать, что его якобы описал мне Джекил.
Видели бы вы, как этот тип взбесился, услышав подобное объяснение. Он пришёл в ярость и обвинил меня во лжи. Я залепетал было что-то в своё оправдание, но он, не дав мне договорить, отпер замок, юркнул внутрь и захлопнул дверь прямо перед моим носом.
Я постоял минуту-другую в одиночестве на тротуаре, а затем, всё ещё полный решимости постичь глубину этой загадки, свернул за угол и постучался в двери Джекила. Эта часть здания, выходящая на более оживлённую улицу, выглядит намного респектабельнее благодаря содержащейся в порядке наружности, что резко контрастирует со скромным фасадом примыкающего корпуса. Меня впустил дворецкий, Пул, который сообщил, что его хозяин отсутствует. Я сказал ему, что видел, как Хайд входит в дверь старой прозекторской, и спросил, часто ли этот тип сюда наведывается. Пул подтвердил, что часто, и сообщил, что Джекил велел всем слугам подчиняться его распоряжениям. Слуги, добавил он, видят этого человека редко, за исключением случайных встреч в задней части дома. Судя по всему, Хайд обычно там не обедает, да и вообще визиты его не столь продолжительны. Таковы факты, мистер Холмс, которые мне удалось собрать.
— Замечательно! — воскликнул мой друг, по-прежнему стоявший спиной к огню и покуривавший трубку. — Жаль, что вы предпочли адвокатскую профессию, мистер Аттерсон. Из вас получился бы превосходный следователь, в которых столь нуждается Скотленд-Ярд. Вы существенно облегчили мне задачу, избавив от хлопот по сбору информации.
— Значит, вы заинтересовались этим делом? — Аттерсон встал.
— В нём есть кое-какие захватывающие детали, — признал Холмс. — И последний вопрос. Вот вы знакомы с доктором Джекилом не один год. Был ли он замешан в каком-либо серьёзном проступке?
— Я понимаю, к чему вы клоните, — кивнул адвокат, — но, боюсь, мой ответ вас разочарует. За всё то время, что я являюсь доверенным лицом Генри Джекила, все его поступки, насколько мне известно, всегда были поступками джентльмена. Конечно же, я не был знаком с ним в бытность его студентом в Эдинбургском университете и ничего не могу сообщить вам о тогдашнем его поведении. Впрочем, сомневаюсь, что Джекил мог оказаться повинен в каком-то преступлении, настолько серьёзном, чтобы оно могло бы стеснять его по прошествии столь многих лет. В своей профессии он пользуется и всегда пользовался неизменным уважением.
— А как насчёт отношений с женщинами?
Адвокат едва заметно улыбнулся в усы.
— Генри Джекил и я — оба убеждённые холостяки.
— Да уж, трудное дельце, — задумчиво изрёк детектив, поигрывая трубкой.
— Скажите, мистер Холмс, это шантаж?
— Думаю, подобное весьма вероятно.
— Что ж, я переживаю за своего друга и, даже если тут кроется какая-то страшная тайна, не намерен спокойно взирать на то, как он будет сносить дальнейшие унижения от человека, который более напоминает чудовище. Но чтобы освободить Джекила, я должен выведать природу этой тайны, и именно поэтому я здесь. Так вы берётесь за дело?
Холмс отступил от каминной полки и повернулся так, чтобы не встретиться с моим предостерегающим взглядом.
— Я и подумать не могу иначе, кроме как обратить все те ничтожные способности, коими обладаю, на разрешение этой проблемы.
— Одно лишь предостережение, — сказал Аттерсон. — Необходимо, чтобы Джекил не знал о вашем интересе к делу.
— Даю вам слово, что он будет оставаться в неведении, насколько сие окажется в моих силах.
Они пожали друг другу руки. Затем Холмс записал на манжете своей сорочки адреса Джекила, Аттерсона и Хайда (если помните, последний сам сообщил его адвокату) и распрощался с нашим посетителем, подбодрив его и пообещав держать в курсе. Как только тот ушёл, Холмс повернулся ко мне и спросил:
— Уотсон, что говорит ваш «Медицинский справочник» относительно доктора Генри Джекила?
Я был сердит на своего друга, но до поры до времени подавил гнев и взял с полки требуемый том. Полистав страницы, я нашёл искомое место и прочёл: