— А камердинера сегодня вы не видели? — неожиданно спросил Холмс.
— Нет. Мы с ним вообще-то не часто видимся. Он много времени проводит у лорда или ездит по хозяйственным делам, и о его передвижениях лучше знает экономка.
— Значит, когда он приехал, вы не знаете?
— Не знаю. Да и для чего бы я стал этим интересоваться.
— А если бы что-нибудь произошло?
— Тогда, я думаю, миссис Вайс первая обратилась бы ко мне за помощью. От нее только я и узнаю о том, что происходит в доме. А проявлять излишний интерес к частной жизни лорда или кого бы то ни было не в моих привычках. Да и сейчас пришел к вам не так просто, до последнего момента все сомневался. Знаете как бывает… вечно боишься сделать что-то не то и не так и попасть… в дурацкое положение.
— Да, Ватсон, боязнь попасть в дурацкое положение — это поистине ужас всех англичан!
— Увы, это так, Холмс.
— Мистер Торлин, если нам придется осмотреть место… э-э происшествия, как это лучше сделать? Незаметно, разумеется.
— Знаете, мистер Холмс, у нас все просто. Случается, путешественники, заплутав в лесу, попадают в наш парк или специально приходят полюбоваться замком, никто их не гонит.
— В любом случае, мистер Торлин, договоримся, что бы там ни было, мы вас знать не знаем, вы нас тоже… любое расследование легче проводить, соблюдая инкогнито.
На это мистер Торлин как-то растерянно улыбнулся и пробормотал, будто извиняясь:
— Боюсь, этого как раз и не получится.
— Не получится чего? — не понял Холмс.
— Соблюсти инкогнито. Я не сомневаюсь, что как я вас узнал с первого взгляда, так и все вас узнают.
— Все?
— Думаю, да. Понимаете ли… моим альбомом, вернее, вашим альбомом, у нас интересуются абсолютно все… и портреты ваши давно и хорошо известны.
— Ну, значит, я сделаю вид, что путешествую инкогнито, а они в свою очередь сделают вид, что меня не знают. По крайней мере, все будут сдержаннее в проявлении любопытства. Ну, а лично с вами мы не знакомы. Так будет естественней и в меньшей степени обеспокоит того, кто настороже.
— Тут уж я не знаю, как лучше быть…
— Что ж, я и сам никогда ничего наперед не знаю.
С уходом учителя Холмс долго сидел задумавшись.
Я также пребывал под впечатлением услышанного и все пытался угадать, что же именно в рассказе учителя больше всего заинтересовало моего умного друга. А то, что он заинтересован, было очевидно. И меня самого поразила какая-то мысль, какая-то таинственная догадка, которая то возникала, то исчезала в дебрях памяти. И оттого я никак не мог освободиться от ее гипнотического действия. Наконец Холмс встал и оживленно потер руки.
— Кажется, пора на рыбалку.
— А где же наши удочки? — пробормотал я рассеянно, так как эта прекрасная идея в данный момент не вызывала во мне должного сочувствия.
— Боюсь, на удочку такую зубастую рыбку не поймать, но если повезет, поймаем и голыми руками.
В тот момент я не понял метафоры, но с готовностью встал, хотя сразу забыл зачем… и по началу не заметил, что Холмс меня пристально рассматривает.
— Ватсон, друг мой… Что с вами?
— А что такое? — я мельком взглянул в зеркало над камином. Оттуда на меня смотрел человек с наморщенным лбом, закушенной нижней губой, сощуренным правым глазом и вдобавок в перекрученном галстуке.
— Ох, Ватсон, вы теперь представляете собой законченную аллегорию таинственности. Эдак не пойдет, мы с вами люди, как-никак, известные, и нам давно пора научиться делать хорошую мину при плохой игре, иначе скоро вся округа будет знать, что этот чертов Холмс со своим не в меру ретивым Ватсоном опять гоняют по Лондону какого-то несчастного Джека-Потрошителя.