— Вот уж действительно, Фатрифорт![7] — восхитился Холмс.
Я был с ним полностью согласен и сильно пожалел, что не прихватил с собой «Кодак». Малохарактерное даже для холмистого Глостершира, место это представляется вполне уникальным. Мне, по крайней мере в Англии, не доводилось видеть ни столь глубокой пропасти, ни такого количества гигантских елок, ни вообще столь мрачного величия. Хорошо укрытое от случайных глаз, оно избежало общей участи красивых мест — паломничества путешественников и как следствие — широкой известности. Оттого и тишина вокруг была поистине доисторическая. Я представил себе, как наши предки стояли здесь лет семьсот назад, так же напряженно всматриваясь в эту завораживающую красоту, которая с тех стародавних времен, думается, нисколько не поблекла.
Неожиданно Холмс вывел меня из раздумий на редкость пустяковым вопросом:
— Зачем здесь фонарь?
— Какой фонарь?
— Дайте-ка бинокль, Ватсон! Интересно, что бы это значило?
Когда он вернул мне бинокль, я посмотрел в указанном направлении, но ничего примечательного не отметил. Из окна четвертого этажа замка, почти до третьего, свешивался на цепи трехгранный жестяной фонарь, из тех, что имеются в хозяйстве у всякого деревенского жителя.
— Обыкновенный фонарь, — отвечал я, несколько досадуя на человека, способного с такой легкостью спускаться с небес на землю да еще стаскивать за собой других.
— И впрямь, фонарь весьма непритязательный. Но кто его туда повесил, когда и зачем?
— Мало ли зачем, чинили что-нибудь и позабыли снять, — подсказал я, стараясь объяснить примитивные, на мой взгляд, вопросы.
— Чинили? Кто? Конюх? Камердинер? Или приглашали кого со стороны? Только боюсь, чинить что бы то ни было над такой пропастью охотников мало найдется. И почему он свисает на длинной цепи с четвертого этажа до третьего, не проще ли было сразу укрепить его на третьем? А вот еще одна странность, посмотрите, сбоку от фонаря синее пятно. Что это, по-вашему?
Я посмотрел в бинокль.
— Краска, что же еще, в любом случае, пустяк, не стоящий внимания.
— Вы так думаете, Ватсон? — И, посмотрев в бинокль, Холмс снова протянул его мне.
Пожав плечами, я на всякий случай еще раз взглянул и… холодок побежал у меня по спине — пятно исчезло. Я с недоумением посмотрел на Холмса:
— Что это было?
— Пустяк, не стоящий внимания, — процитировал он меня.
Я поневоле улыбнулся, но неприятный осадок остался.
— Ладно, Ватсон, оставим фонарь в покое. Тут и без него достаточно странностей. Вот, обратите внимание, под каждым окном второго этажа резная чугунная решетка, имитирующая балкончик, и только один из этих балкончиков несколько скособочен.
— Ну и глазомер у вас, Холмс, я и не заметил бы такой малости. Но что здесь странного? Небрежность строителей, не более.
— Там, где все проверяет линейка и отвес, даже такая малость редкость.
— Может, повредилось от времени? — решил я найти какое-нибудь объяснение этому пустяку.
— В деревянном строении — сколько угодно. Дерево — материал живой, но с камнем и чугуном такого не происходит, характер повреждений у них совсем иной. А вот и еще странность, Ватсон, в окне третьего этажа — большое овальное зеркало, и именно на этом окне нет ни занавесок, ни гардин.
— Чего же тут такого? Стирать унесли, ремонт затеяли. А может, это просто мастерская художника?
— Вы правы, Ватсон, это простое хорошее объяснение. Но я склонен отказаться от простого и обратиться к сложному.
— Почему, Холмс?
— Каждая в отдельности взятая нелепость еще ни о чем не говорит, но связанные вместе…
— Разве они связаны вместе, Холмс?
— По-моему, это очевидно, Ватсон.
— Ну, допустим. Так что же, по-вашему, это означает?