— Да, и очень изысканно: «Весьма сожалею, месье!» — над самым моим ухом.
— Это был француз?
— Я бы не сказал. «Весьма сожалею» он произнес на чистейшем английском, но как-то протяжно, как пропел.
— Значит, англичанин?
— Нет, англичанин скажет эдак смазано «мэсие», а этот, как кот, промурлыкал «месье» чисто по-французски. Французское произношение англичанам не очень дается, я знаю французский, смею думать, неплохо, а вот с произношением очень мучаюсь.
— Понятно, он был серединка на половинку.
— По всему, да… наполовину француз, наполовину англичанин.
— Значит, он вас толкнул, и… подумайте хорошенько, как все было?
— Он сказал: «Весьма сожалею, месье!» — и толкнул меня под колеса мчащегося кеба…
— Погодите! Сначала, вероятно, толкнул, а уж потом извинился? — уточнил Холмс.
Учитель опять снял очки, в глазах его изобразилась мука:
— Ну да, по логике вещей, извиняться он должен был после того, как толкнул, а не до… Но после того… я летел через весь тротуар, и он уж никак не сумел бы проговорить над моим ухом свои извинения, да еще так тихо и протяжно. Я бы этого просто не услышал.
— Тогда выходит, что…
— Что это — белиберда какая-то…
— Сначала извинился, а потом уже толкнул? — уточнил Холмс.
— Ха-ха-ха! Следствие впереди причины. Телега впереди лошади! Я только на днях объяснял Фредди, что такого быть не может. И вот на тебе! Ха-ха! Ха-ха!
Мне очень не понравился ни этот смех, ни этот затянувшийся тягомотный разговор. Какая разница, до или после… Если человек в состоянии потрясения легко мог все поменять местами или даже нафантазировать. Мне было понятно одно: Холмс, измученный бездействием последних дней, недалек от того, чтобы в простом и понятном случае увидеть загадочное происшествие, дорисовав то, чего и не было.
— Кстати, мистер Торлин, что вы сказали в замке, когда поехали сюда? Ведь вы, вероятно, отчитываетесь перед лордом в ваших… э-э… передвижениях?
— Да, конечно, отчитываюсь. В Лондон я езжу раз в неделю. В музей сходить, на концерт или так прогуляться, иногда Фредди с собой беру, а отчитываюсь я непосредственно перед экономкой, она докладывает камердинеру, а уж он — лорду. Таков порядок. Установил его сам лорд однажды и навсегда вскоре после долгой своей болезни и вынужденного затворничества. Однажды специально для этого он созвал нас всех — и камердинера, и миссис Вайс, и Фила, и Мэгги, и даже Фредди, чтобы подтвердить эту давно уже сложившуюся практику, категорически запрещающую ни под каким предлогом не беспокоить его ни вопросами, ни просьбами, ни заботой, даже и во время прогулок, а со всеми нуждами обращаться к камердинеру, но опять же через экономку. Но на этот раз я не сказал миссис Вайс всей правды, чтобы… ну, вы понимаете. Теперь, когда не знаешь, кого подозревать…
— …поневоле подозреваешь всех, — подсказал Холмс.
— Увы. Если бы не Фредди, которого я обязан защитить любой ценой, я бы устыдился своей мнительности. И как же это мучительно, мистер Холмс, подозревать своих. Ведь все это очень достойные люди, много лет мне известные. Но вот ведь ситуация — все свои, чужих нет, а чьи-то злые глаза следят за мной повсюду. И в Скотленд-Ярд с этим не пойдешь.
— Вы поступили совершенно правильно, придя к нам, мистер Торлин, — ободрил его мой друг.
— Понимаете, мистер Холмс, я чувствую, над нами собрались тучи какой-то небывалой беды.
— Но, к сожалению, подтверждения этим предчувствиям у нас пока нет, мистер Торлин.
— Нет фактов, — не удержался я от замечания.
— Боюсь, когда факты появятся, мистер Ватсон, будет слишком поздно! — веско возразил учитель и резанул воздух рукой.
Холмс невольно улыбнулся на эту мальчишескую выходку и мягко произнес:
— В таком случае постарайтесь даже наедине с собой не выдавать ваших чувств, потому что, если за вами следят, вы не всегда сможете это обнаружить. Кстати, напишите мне список всех домочадцев, вы, кажется, сказали, их немного?
— Да, для такого огромного дома совсем немного, мистер Холмс.
Он быстро составил список и передал Холмсу.
— Вы могли бы при случае посылать мне письма, мистер Торлин?
— Конечно…
— Только об этом никто не должен знать. Ни лорд, ни мальчик, никто!
— Разумеется, мистер Холмс.
— И пишите возможно подробнее, мистер Торлин, обо всем, что происходит вокруг, даже если ничего особенного, на ваш взгляд, не происходит.
— Понимаю, понимаю, мистер Холмс.
— Вы теперь на вокзал?
— На вокзал.
— Ваши книги на окне в прихожей.
— А я уж и забыл про них.