– Тряпку? – переспросил я и тут же осекся, потому что глупее вопроса быть не могло. Я вручил Берти большой стакан. Так ничего и не ответив, он поблагодарил меня широкой улыбкой, обнажив свои безупречной формы зубы, особенно поражавшие белизной на щетинистом чумазом лице. Пока он изучал содержимое, Холмс решил заполнить образовавшуюся паузу.
– Шелковый шарф, обмотанный вокруг тела, принадлежит Берти, мой дорогой Ватсон. Это для него, можно сказать, орудие труда.
– Послушайте, мистер Холмс, вы же знаете, что я не так давно завязал.
– Сейчас не время обсуждать это. – Хотя ситуация никак не располагала к веселью, в ясных, проницательных глазах моего друга мелькнула насмешливая искорка. – А что было потом?
Я вручил Холмсу бокал с вином, и мы выпили. Элементарная вежливость предписывала долить бокал Берлингтона Берти; делая это, я внимательно слушал его.
– Он был тяжело ранен, сэр, но все же назвал ваше имя… Холмс, сказал он так, будто в этом треклятом мире нет ничего более важного. Я говорю, что знаю вас, а он отстегивает мне пять фунтов и обещает добавить еще пятерку, если я отнесу его к вам. Ну, думаю, надо бы отвезти, к тому же, думаю, может, доктор Ватсон его починит. Сажаю его в пролетку и прямым ходом сюда.
– Он ничего не сказал дорогой?
Берлингтон Берти покачал головой.
– Он еле дышал, сэр, вот-вот помрет. Он и помер. Некоторое время Холмс размышлял, затем лицо его прояснилось, он принял решение.
– Хорошо, Берти, расскажи теперь о тех, кто на него напал. Один из них, как я понимаю, свалился в воду.
– Сдается мне, о нем можно забыть навсегда, его тело, наверное, выплывет в устье Темзы. Думаю, что и второй тоже отдал концы. Разница только в том, что его можно подобрать.
– А что с третьим? – Холмс подошел к бюро, выдвинул ящик с деньгами и извлек оттуда банкноту. – Вот тебе обещанные пять фунтов. А теперь вернись к своему рассказу. Последний из нападающих остался на причале, и я хочу знать, кто он такой, а главное – на кого работает. За это ты получишь…
– Ничего больше не надо, мистер Холмс. – Повернув свою бычью шею, Берти долго смотрел на диван. – Кто бы ни был этот парень, дрался он здорово. Придется заплатить ему должок. Попробую поймать эту птицу и притащить ее сюда.
Великан хотел было направиться к двери, но Холмс жестом остановил его. Взяв со стола газету, сыщик аккуратно завернул обрывки шелкового шарфа, предварительно выудив их из мусорной корзины.
– Возьми это с собой, Берти, и где-нибудь выбрось. И думаю, лучше всего забыть об этом происшествии. А ты, случайно, не знаешь, где кучер?
– Внизу, ждет меня. Он муж моей сестры и кое-что задолжал. Никто из нас не скажет ни словечка.
Ступени протестующе заскрипели под тяжестью Берти. Итак, еще один из необычайного окружения единственного в своем роде сыщика-консультанта. Холмс подошел к дивану, как раз в этот момент хлопнула входная дверь и звякнул засов, задвинутый Билли.
Мой друг, склонившись, внимательно рассматривал курчавые волосы, эбеновую кожу, длинное мускулистое тело убитого.
– Кто это, Холмс? – полюбопытствовал я.
– Не имею ни малейшего понятия.
– Но он назвал ваше имя?
Холмс пожал плечами. С ловкостью опытного карманника изящными тонкими пальцами он извлек бумажник из внутреннего кармана пальто покойного – такие бумажники обычно носят моряки – и, вытащив оттуда паспорт, бегло просмотрел и вместе с бумажником убрал обратно в карман.
– Его имя ничего мне не говорит, Ватсон. Вполне возможно, документ поддельный. Сейчас такие фальшивки в большом ходу.
Взгляд Холмса, словно стилет, вонзился в лицо мертвеца: мой друг пытался найти хоть какую-нибудь зацепку, чтобы установить личность убитого.
– По-видимому, нубиец. Может быть, ваххабит, а может быть, и нет. Одно несомненно, приехал из Судана.
Он осторожно притронулся к голове мертвеца, затем прошелся пальцами по лбу, вдоль низко спадающих волос.
– Интересно, – сказал он как бы самому себе.
Вдруг он схватил руки мертвеца и стал пристально всматриваться в ногти. Затем подскочил к каминной доске и взял складной нож, лежащий среди не вскрытой еще корреспонденции. Письма лавиной посыпались на пол. Не обратив на это никакого внимания, он возвратился к дивану и принялся скоблить один из ногтей. Я оцепенел от ужаса, но тут Холмс повернул ко мне свое худое лицо: на губах его едва заметно играла победная улыбка.
– Я знал, что за этим что-то скрывается.
Бросив нож на пол, он двинулся к двери, к моему безмолвному изумлению, распахнул ее, но прежде чем успел позвать, появился наш верный слуга.
– Билли, – бросил Холмс с той торопливостью, которая означала, что он уже идет по следу. – Возьми кеб и тотчас поезжай в клуб «Диоген». Скажи мистеру Майкрофту Холмсу, чтобы он немедленно приехал. Но так, чтобы никто из посторонних не слышал. Если его там нет, не оставляй записки и ничего не передавай на словах. Затем отправляйся в Скотленд-Ярд и разыщи инспектора Алека Макдональда. Вечерами он обычно задерживается на работе и ты наверняка застанешь его. Объясни, что очень важно, чтобы он приехал с тобой. – Холмс сунул Билли несколько монет. – Ты все понял?
Плутоватое лицо слуги словно осветилось изнутри.
– Я мигом, сэр!
И он тут же ушел.
Сыщик с удовлетворением закрыл дверь. Какое-то мгновение он смотрел на тело убитого, затем, расплываясь в улыбке, перевел взгляд на меня.
– Вы в недоумении, старина?
– Мягко сказано. Какое отношение ко всему этому имеет ваш брат?
– Самое непосредственное. Берлингтон Берти буквально понял просьбу умирающего. Негр сказал «Холмс», и он принес его сюда. Человек этот недавно прибыл из Египта, судя по паспорту: по внешнему же облику он суданец. Видите ли, Берти принес его не к тому Холмсу. Негр говорил о Майкрофте.
2
ОТКРОВЕНИЯ МАЙКРОФТА
От изумления я открыл рот, такое, впрочем, нередко происходит со всеми, кто общается с великим сыщиком; тщетно пытался я осмыслить все происшедшее и те откровения, которые он сделал в моем присутствии. Глядя на своего подвижного как ртуть друга, я чувствовал себя каким-то деревянным истуканом, непроходимым глупцом. Вместо апатичного теоретика с Бейкер-стрит передо мной предстал человек действия, его блистательный ум уже перебирал всевозможные варианты, задавая себе замысловатые вопросы, необходимость ответить на которые бросала вызов его совершенно уникальному таланту. Он взбежал вверх по черной лестнице и тут же вернулся с простыней в руках.
– Послушайте, Ватсон, я полагаю, не лишним будет прикрыть сей неодушевленный объект, который еще недавно был живым человеком. Не исключено, что к нам заявятся некие посетители и труп на диване вполне может пробудить любопытство даже у самых простодушных.
Помогая Холмсу укрывать темное тело накрахмаленной девственно-белой простыней, я ни на минуту не упускал из виду то, что простыня, как полусвернутый шатер, также может возбудить нежелательное любопытство. Умение использовать недомолвки и полуправду Холмс возвел до уровня искусства, и все же я осмелился высказаться: