Нет нужды говорить, что я не упомянул ни при ком, включая Меривейла, о подозрениях Холмса касательно вампиров, а также о том, как они подтвердились. Если моему старому другу понадобится помощь, я не смогу оказать её, сидя в сумасшедшем доме.
В ходе энергичных поисков вблизи дома не было обнаружено никаких следов незнакомцев, а также Холмса. По инициативе Скотленд-Ярда было отдано приказание доставить собаку. Через час после приезда Меривейла появилась собака со своим проводником, и я предоставил им кое-что из предметов туалета, которые Холмс привёз с собой из Лондона. Однако после того, как собака взяла след и пробежала по саду около двадцати ярдов, она вдруг остановилась и, жалобно заскулив, наотрез отказалась идти дальше.
Несмотря на то, что случилось с Керкалди, Меривейл выразил сомнение, что Холмсу грозит непосредственная опасность: медиумы, занимающиеся мошенничеством, как правило, не совершают насилия. Затем он добавил:
— Вы, доктор Уотсон, лучше других знаете, каков он. Вспомните фокусы, которые он с нами проделывал все эти годы.
Я устало покачал головой:
— Ничто из того, что произошло прошлой ночью, не было фокусом, инспектор. Во всяком случае, мы тут ни при чём.
Полицейские хотели сделать для Шерлока Холмса всё, что в их силах; однако, самым тщательным образом обыскав дом и сад, они так и не нашли никаких зацепок.
Мне пришла мысль, которой я из осторожности ни с кем не поделился: мощный вампир, даже когда он испытывает неудобство, унося с собой живую жертву, вряд ли оставит различимые следы, особенно после наступления темноты.
Именно в эту минуту я случайно бросил взгляд на одно из потемневших старых зеркал, висевших на стене в библиотеке. Увидев свои покрасневшие от бессонной ночи глаза, порванный рукав, засохшую кровь Абрахама Керкалди на руках и одежде, я вынужден был признать, что больше ничего не могу сделать. И что существует лишь один человек в целом мире, к которому можно обратиться за действенной помощью.
Мне пришлось прийти к такому выводу, но от этого было не легче.
ГЛАВА 7
Поднявшись в свою комнату, я наскоро переоделся и вымыл руки. При данных обстоятельствах и речи не могло быть о том, чтобы поспать в Норбертон-Хаус хотя бы часок, и я быстро спустился вниз. Моё объявление о том, что я должен как можно скорее вернуться в Лондон, не вызвало сенсации.
По моему приказу бесчувственное тело Абрахама Керкалди уже перенесли в дом и положили на диван в гостиной, находившейся рядом с библиотекой. Вызвали местного врача, хорошо известного Алтамонтам, и с меня сразу же была снята дальнейшая ответственность за пациента. Я уверен, что местная полиция предпочла бы, чтобы я остался в доме вместе с остальными свидетелями, но Меривейл одержал верх. Он сообщил, что у него снаружи экипаж, и предложил отвезти меня на станцию.
Однако Армстронг сразу же вызвался доставить меня туда гораздо быстрее в своём автомобиле.
Мне подумалось, что американец по какой-то причине хочет переговорить со мной наедине, или хотя бы не в доме, где нас бы непременно перебивали. Я принял его предложение. Но как раз когда мы собирались выехать, инспектор Меривейл неожиданно выразил намерение присоединиться к нам.
Было около шести часов утра, когда Армстронг завёл мотор своего «мерседеса» мощностью в сорок лошадиных сил, и мы втроём покинули дом Алтамонтов.
Вскоре выяснилась причина, по которой Армстронг желал серьёзно побеседовать со мной (по-моему, он был совсем не против, чтобы инспектор тоже присутствовал при разговоре). Молодой человек изо всех сил старался убедить нас, как важно безотлагательно разыскать его невесту.
Армстронг был небрит, и у него был измождённый вид, впрочем, как у всех нас после бессонной ночи. Однако молодой человек был в высшей степени оживлён, и его поведение и тон свидетельствовали о приподнятом настроении.
Несмотря на усталость, взгляд, который он обратил ко мне, был ликующим, а глаза сияли.
— Она жива, доктор Уотсон, я видел её!
Но его энтузиазм вызвал в моей душе мрачный отклик.
— Жива? — повторил я. — Могу только поклясться, что я видел, как кто-то вошёл в библиотеку, когда мы сидели вокруг стола. Думаю, это была женщина. Едва различимая фигура, двигавшаяся в почти полной темноте.
Мой ответ ничуть не умерил жизнерадостности Армстронга.
— Но вы же не подходили к ней так близко, как я. И вы никогда не встречали Луизу до вчерашней ночи. Это была она, у меня нет никаких сомнений!
Вообще-то мне казалось, что в суматохе, царившей на террасе, я мог на минуту оказаться так же близко от призрака, как Армстронг. И я точно знал, что видел рот, испачканный человеческой кровью. А ещё — что не увидел в зеркале отражение одной особы. Однако не имело смысла обсуждать это с Армстронгом.
Молодой человек пребывал в состоянии экстаза. Он радостно повторял на разные лады главную тему: его любимая Луиза жива.
Правда, время от времени всепоглощающая радость по этому поводу сменялась тревогой: ведь даже сейчас его возлюбленной может грозить опасность.
— У нас есть эти два медиума. Инспектор, вы должны вытрясти из них правду!
Мой медицинский опыт подсказывал, что Абрахам Керкалди умирает. И, конечно, он никогда не сможет ответить на вопросы, даже если Алтамонты обеспечат ему самое лучшее лечение. Но есть ещё Сара Керкалди, и она вполне способна говорить, хотя и находится сейчас в состоянии шока. Армстронг выразил решимость выпытать у неё как можно скорее всю правду.
Меривейл, с любопытством взирая на молодого человека, с угрюмым видом заверил его, что Сару уже допросили и была вызвана женщина-полицейский, которая должна находиться при ней. Запланирован также дальнейший серьёзный допрос, и будет тщательно проверено прошлое обоих Керкалди.
Я был убеждён, что Армстронг заблуждается относительно своей возлюбленной, и твёрдо решил не поощрять его.
— Думаю, — сказал я, — что теперь расследование должно пойти по другому пути.
— И пойдёт, будьте уверены! — Армстронг не произнёс ничего более осмысленного до самой станции.
Мы приехали туда заблаговременно, и раннего поезда пока что не было. В этот час платформа пустовала. С минуту-другую мы постояли в ожидании, и вдруг Армстронг воскликнул, словно он только что сделал это открытие:
— Она жива, Уотсон! Вы это понимаете?
Но я даже не мог притвориться, будто разделяю радость молодого человека. В своём неведении он, конечно, имел в виду, что Луиза Алтамонт жива по-настоящему, но я-то воочию видел, что это не так. Я снова промямлил что-то уклончивое.
Заметив мои сомнения, Армстронг отрезвел. Однако он неверно их истолковал.
— Конечно, нельзя сказать, что она в безопасности, — добавил он. — Да, я это понимаю. Кто-то её похитил, по-моему, это нельзя объяснить иначе. Так что моя любимая всё ещё в смертельной опасности, и потому-то я и говорю, что нам надо действовать быстро.
— Похитил!
Он взглянул на меня, затем на инспектора:
— Да. Теперь-то вы видите? За всем этим кроется попытка добраться до родителей Луизы, выманить у них деньги. Так и есть. Вы слышали слова, которые её вынудили сказать, относительно возвращения украденного сокровища?
— Полагаю, мы все что-то такое слышали. — И я обменялся взглядами с Меривейлом, который внимательно нас слушал и, судя по беспомощному виду, всё больше запутывался.
— Итак! — воскликнул Армстронг, расхаживая по платформе и взволнованно жестикулируя. — Естественно, в этот план вовлечены Керкалди. Им известны всякие хитрости и трюки фокусников, например, как ввести человека в запертую комнату и вывести из неё.
Так и было вчера ночью в библиотеке. Но они, несомненно, не главные злоумышленники. Достаточно поговорить с Сарой и вспомнить, что случилось с её братом, чтобы понять это. За всем этим стоит кто-то другой. Тот, кто вчера ночью затаился в темноте и нанёс удар Абрахаму. Инспектор, вы согласны со мной, не так ли? Вы видите, как обстоят дела?