А я все это время был в сильнейшем нетерпении — так хотелось снова увидеть Кору!
Время от времени мне хотелось тайно выскользнуть из квартиры и уехать самому, и я придумывал море отговорок чтобы покинуть гостиную. Но каждый раз сдерживал свое нетерпение. Наконец я взял себя в руки и переключился на эту странную таинственность моего друга.
— Холмс! — наконец воскликнул я. — Может вы мне объясните, на кого мы собираемся устроить засаду?
— Да, кстати, Холмс, мне тоже будет интересно послушать! — поддержал меня Лестрейд.
Холмс внимательно посмотрел на нас обоих.
— Я не скажу, кого подозреваю, — решительно ответил он. — Вдруг я окажусь неправ? И это будет некрасиво. Поэтому действуем по факту — кто зайдет ночью, тот и убийца. Хотя надо будет еще посмотреть на его поведение — мало ли что.
— Холмс, а что вы ожидаете? — поинтересовался инспектор.
— Некоторых его определенных действий, — уклончиво ответил он.
И я понял, что большего от него мы не добьемся.
Бой часов, возвещающих о наступлении полуночи, вернул нас к реальности.
Холмс быстро встал с кресла и подошел к письменному столу. Выдвинул ящик. В кровавом свете газового светильника я заметил, как мрачно и сосредоточенно было его лицо. Холмс достал из ящика тяжелую дубинку.
— Вот, суньте-ка в карман, Ватсон, — сказал он, протягивая мне это орудие. — Ибо я уверен, наш подозреваемый склонен к насилию. А теперь, мистер Лестрейд, поскольку миссис Хадсон уже, наверное, в постели, давайте спустимся потихоньку и поймаем первый же экипаж, — добавил Холмс, захватив с собой маску, которую он сунул в бумажный пакет.
Лестрейд первым открыл двери гостиной.
— Инспектор, — прошептал Холмс, — две ступеньки скрипят — четвертая и последняя.
— Я знаю, — недовольно ответил инспектор.
Тихо, чтобы не разбудить миссис Хадсон, мы спустились друг за другом, добросовестно обходя скрипучие ступеньки, которые слабо освещались светом от уличного газового фонаря, проникавшем к окно.
Я, следуя за инспектором, замер, когда вдруг замер и он. Тихо щелкнул замок и наружная дверь открылась, впуская в темную прихожую скудный свет уличных газовых фонарей.
Мы поспешно вышли наружу, в ночную прохладу и свежесть, ударившую нам в лицо. Холмс также аккуратно прикрыл дверь. Я в это время молча направился направо. В сотне ярдов от нас на перекрестке в ночное время обычно кучковались кебы. И действительно, в сумеречной дымке — не все фонари горели — я разглядел пару затаившихся сонных кебов. Мои спутники, судя по шагам — старались догнать меня.
Я подошел к ближайшему экипажу. Решительно распахнул дверь.
— Подъем, — сказал я в темноту.
— Да я и не сплю, сударь, — тут же послышался невнятный ответ и наружу, на мостовую, вылез вполне осоловевший кебмен и еще более сонно полез к себе на рабочее место.
— Вот и отлично, — сказал я, оборачиваясь к своим спутникам. — Экипаж подан! — взмахнул я рукой.
— Джон, тебе бы в театр… — тихо засмеялся Холмс, проходя мимо меня и улыбаясь. — Зря ты подался в медицину.
Идущий позади него инспектор тоже приглушенно рассмеялся, и я, обидевшись, молча забрался за ними внутрь кэба и затих в углу.
— Любезнейший, — громко произнес Холмс. — Пожалуйста, Кембридж-террас, девять!
— Но! — тут же сдавленно выдавил из себя кебмен, экипаж тронулся, громко загремев колесами по булыжной мостовой, и я невольно посочувствовал всем местным жителям, так как сам всегда был недоволен, когда ночью меня будил грохот повозок.
Экипаж медленно двинулся вперед.
— И побыстрее, пожалуйста, — недовольно добавил Холмс, судя по интонации находясь в сильнейшем нетерпении.
— Как скажете, сэр, — донеслось снаружи.
И лошадь тут же прибавила шаг.
13
Ночь выдалась ясная, звездная, и, проехав лабиринтом узких улочек, мы вскоре оказались на Эджвер-роуд. По приказу Холмса кебмен притормозил на углу, и я увидел перед собой убегающую вдаль Кембридж-террас, безлюдную и освещенную редкими уличными фонарями. Тусклый свет чередовался с излишне черной тенью. Мы вышли из экипажа и, невольно поежившись, зашагали к нужному нам дому, так как вышли несколько раньше — а то вдруг нас увидят?