– Добрый день.
– Надеюсь, что так, – откликнулся мой друг. – Прошу вас, офицер, усадите его в коричневое кресло и расстегните наручники.
– Вы уверены, сэр? – уточнил один из констеблей.
– Мой товарищ захватил с собой заряженный пистолет, вы вдвоем – непосредственно у дверей снаружи. Не думаю, что наш гость окажется столь безрассуден, что попытается бежать.
Офицеры усадили пленника, освободили ему руки и уже собрались было удалиться, как Холмс сказал:
– Я ожидаю доставки кое-каких бумаг. Пожалуйста, имейте в виду, что они мне нужны сразу же, как только прибудут.
Фон Борк растер онемевшие запястья и посмотрел на Холмса.
– Я был не совсем вежлив с вами прошлой ночью, мистер Холмс, – начал он. – Прошу прощения. Вы были правы, утверждая, что каждый из нас делал то, что мог, для своей страны.
– Теперь это скорее бравада с вашей стороны, – отозвался Холмс, – но, я надеюсь, такое начало предвещает интересный разговор.
– Пожалуйста, не поймите меня превратно, – продолжил пруссак. – Я ваш пленник. Вы можете делать со мной все, что захотите, но ничто не в состоянии заставить меня помогать врагам моей Родины.
– Ваша голова хранит не так уж много информации, которую бы мы не выдумали сами, или которая была бы нам неизвестна, – не обращая внимания на его слова, сказал Холмс, – но есть один вопрос, в котором вы могли бы нам помочь…
Германец начал громко протестовать, но Холмс резко оборвал его.
– Выслушайте меня! – потребовал он. – Человеку, в чьем ведомстве мы находимся, принадлежит отныне власть над вашей жизнью и смертью. Если он позволит, вы сможете даже с последним кораблем вернуться в Германию. А нет – так в лучшем случае, вы проведете войну в тюремной камере, в худшем же – закончите свои дни на виселице в Пентонвилле[17] или оставите после себя на несколько пулевых отверстий больше в стене Лондонского Тауэра.[18]
– Вы не осмелитесь меня повесить! – запротестовал фон Борк. – Это было бы нарушением всех законов!
– Ваша смерть, безусловно, прискорбна с вашей точки зрения, но с этим ничего не поделаешь. Вы, как я сказал, бесполезны для британской разведки. Было бы проще использовать вас в качестве показательного примера. С другой стороны, мой интерес заключается всего лишь в одном вопросе, и, если вы поможете, я, без сомнения, замолвлю за вас словечко перед нашими властями.
– И что же это за вопрос? – спросил фон Борк осторожно.
– Вы наняли на целый ряд заданий одного англичанина, специалиста по взрывным работам. Им-то я и интересуюсь.
– С чего вы взяли, что подобный человек существует? – удивился фон Борк.
– Не тратьте понапрасну мое время! – отрезал Холмс. – И не упускайте своей возможности! Хотите валяться с пулей в затылке во рву Тауэра? Нет ничего проще! Человек такой существует, и я знал о нем еще прежде, чем узнал о вас. Он действовал уже задолго до того, как ваша нога ступила на землю этой страны. Взрыв в Портленде был делом его рук, так же как и пожар в Бэрроу-на-Фернессе, причем и то и другое осуществлялось согласно вашим распоряжениям!
– Если вам так много известно, вы должны знать, что операции в Портленде и Бэрроу осуществлялись разными агентами, – сказал фон Борк.
– И устройствами весьма хитроумными, и в том и в другом случае, очевидно, изготовленными одними и теми же руками – как, например, устройство, использованное в клубе «Диоген», – добавил Холмс.
В дверь постучали, появился один из констеблей с большим конвертом в руках, который он тут же вручил Холмсу.
– Я не собираюсь помогать вам охранять ваши верфи и фабрики, – произнес фон Борк, – и даже ваши клубы для джентльменов! Через несколько дней – а возможно, часов – наши страны будут находиться в состоянии войны. Вы сказали, что понимаете, чем я занимался. Значит, должны понять, почему я не могу сотрудничать с вами!
– Я расследую происшествия, случившиеся несколько лет назад, – пояснил Холмс сурово. – Меня интересуют не диверсии на верфях, стоянках военных кораблей и фабриках, а кровавая бойня, устроенная для невинных женщин и детей!
Прежде чем фон Борк смог что-либо ответить, Холмс схватил конверт и, резко рванув, вскрыл его, так что содержимое рассыпалось по столу перед пруссаком. Я наклонился вперед и тотчас отпрянул, увидев в беспорядке разбросанные перед нами фотографии с изображениями жертв трех железнодорожных катастроф, возможно, еще более страшных в застывших черно-белых цветах, чем в кровавой действительности.
– Кто эти люди, фон Борк? – прошипел Холмс. – Люди, с которыми воюет «Всевышний»? Женщины, дети, ни в чем не повинные пассажиры железной дороги, убитые или искалеченные при посредстве вашего агента!
Пруссак широко открытыми глазами уставился на фотографии. Руки его непроизвольно выхватывали одну за другой фотографии, а потом роняли их на стол, когда ужасные образы вторгались в его сознание.
– Не может быть, что это работа моих людей! – начал отрицать он в конце концов. – Мы к этому не причастны!
– К этому причастна разведывательная служба вашей страны, и причастна задолго до того, как вы прибыли сюда, фон Борк, – сказал Холмс угрожающим тихим голосом. – Все это было сделано сумасшедшим англичанином, который предоставил в Ваше распоряжение свои извращенные таланты. Если вы не поможете мне найти его, я, заключив, что вы одобряете его художества, я оставлю вас нашим властям. Больше мне нечего добавить.
Мы сидели в молчании, а германец продолжал копаться в фотографиях и рассматривать их. Послышался гудок буксирного судна на Темзе, за окнами прогрохотал трамвай. В конце концов фон Борк оттолкнул ужасные фотографии в сторону и заговорил хриплым, срывающимся голосом:
– Я не использовал этого человека для подобной работы. Поверьте мне, мистер Холмс.
– Кто он? – спросил Холмс.
– Я не знаю его имени, – ответил фон Борк.
– Но распоряжения отдавали вы. Вы должны знать, как с ним связаться.
– Он звонит по телефону каждую неделю, – отозвался фон Борк. – Называет себя просто «Астроном». У него есть система шифровки сообщений, придуманная еще моим предшественником.
– Вы разговаривали с ним по телефону? – уточнил Холмс. – Значит, вы знаете его голос – как он говорит?
– Как англичанин, как образованный англичанин – ничего особенного.
– Какова система шифровки? – потребовал Холмс.
– Семь табачных магазинов в Лондоне – по одному на каждый день недели. Он звонил, и тот из нас, у кого было сообщение, должен был сказать: «У меня есть для вас сообщение» и название улицы, например, «сообщение на Уэстборн-террас» значило, что ему надо было забрать его там в среду и так далее.
– Перечислите мне названия улиц и магазинов! – приказал Холмс.
Фон Борк называл, а Холмс все записывал в свой блокнот.
– Как вы получали его устройства? – допытывался он.
– Тем же самым путем. Я оставлял инструкции у одного из табачников, и когда устройство было готово, он звонил и говорил, что сверток находится там-то и там-то.
– Как вы ему платили? – спросил Холмс.
– Платил? – повторил фон Борк. – Ему не платят, мистер Холмс. Я никогда не делал ему никаких выплат.
– Фон Борк, – произнес мой друг, поднимаясь со стула, – если вы сказали мне правду, я поговорю с властями и потребую принять во внимание вашу помощь. Если нет – вы знаете, какова будет расплата.
– Не волнуйтесь, – буркнул пруссак устало. – Я рассказал вам все, что знаю об этом безумце. Ничто другое не заставило бы меня выдать вам секреты моей страны!
– То, что произошло между нами в этой комнате, это сугубо наше дело, фон Борк. Ваша информация будет использована только мной. Что вы скажете нашим властям или тем более своим собственным, остается на ваше усмотрение. Поздравьте себя, что вы смыли позор с вашей страны, которая использует такого человека в таких целях, – подытожил Холмс и засунул ужасные фотографии в конверт. – А теперь, – сказал он, похлопывая пакетом по руке, – я должен сделать то же самое для страны, которая породила его.
18
Тауэр – старинная крепость на берегу Темзы, одно время была тюрьмой для государственных преступников.