Ночью она плохо спала, часто просыпалась.
Когда она вышла утром из подъезда, на скамеечке ее ожидал «Шерлок Холмс», как всегда, одетый очень аккуратно, в белой, отутюженной рубашке с тонким галстуком. Его портфель стоял рядом. Он вежливо поздоровался, глянул на ее явно невыспавшееся лицо и сказал:
— Гости были неудачные, вы рады их отъезду, ненависть проснулась в вашем сердце, а это первая ступень к преступной раздвоенности личности.
Наташе стало смешно. Протянув руку, она разворошила его аккуратно расчесанные на пробор волосы.
— Шерли, по твоей теории можно стать преступником даже самому безобидному существу.
— Да, — серьезно ответил он, — Именно в таких безобидных личностях иногда рождается самый сильный протест, который вполне может вылиться в преступление. Вам, я думаю, это не грозит, вы красивая, хотя… кто знает.
Разговор оборвался. Идти было недалеко, и вскоре их окружила толпа любимых ею ребят, озорных, и тихонь, ябед, и гордых, и очень простых, красивых и некрасивых, модниц и нерях, все они, со свойственным только детям простодушием, здоровались со своей любимой учительницей, Наташей.
— Привет, Юрист! — кричали ее спутнику некоторые.
«Шерлок» поднял руку вверх и многозначительно сказал:
— Да, я обязательно буду юристом, и вы убедитесь в том, что когда-нибудь я раскрою какое-нибудь запутанное преступление, недоступное существующей методике раскрытия преступлений.
Кто-то засмеялся, но тут же умолк, так серьезно говорил об этом Борис.
Жизнь продолжалась. Юноши из более старших классов, явно влюбленные в Наташу, с некоторых пор стали всегда ходить подстриженными, некоторые даже в отутюженных костюмах и при галстуках. На ее столе часто, неизвестно откуда, появлялись цветы, а в учительскую она нередко шла в сопровождении эскорта. Все это было, конечно, было приятно, но несколько утомляло.
На одном из уроков случилось непредвиденное. В ее классе училась Саша Антонова, маленького роста, худая, неухоженная девочка с вечно немытой головой, ходившая в заштопанной, мятой, застиранной одежде, всегда в одних и тех же джинсах. Она ни с кем нее дружила, не смотрела в глаза, одноклассницы как-то сторонились ее, на переменах всегда сидела в классе, уткнувшись в книжку, или одна бродила по коридору. Насколько Наташа слышала от учителей, ее родители были алкоголики, отец спился и умер, а мать нередко валялась где-нибудь под забором. Но она удивительно много читала, как рассказала ей школьный библиотекарь Нина Филипповна, по пять-шесть книг в неделю. Не разу не видела, чтобы Саша с кем-то болтала или хотя бы просто улыбалась, она была очень незаметной, приходила в школу одной из первых, уходила последней, со стареньким, на сгибах вытертым до белых ниток коричневым портфелем, совсем не годившимся ей по размерам.
На уроке географии, когда она выбирала, кого из учеников спросить, обводя глазами учеников, Саша, всегда сидевшая одна на задней парте, вдруг, неожиданно для всех, стала медленно клониться в сторону прохода между рядами парт, и со стуком упала на пол. Наташа бросила на стол указку, подбежала к ней, не зная, что делать. Саша лежала бледная, с закрытыми глазами.
Наташа сначала растерялась, а потом осторожно подняла ее с пола и заметалась по классу, думая, куда же ее положить. Саша оказалась неожиданно легкой, как будто училась например в третьем, а не в восьмом классе.
К счастью, Борис сообразил раньше всех, и уже позвал пожилую школьную медсестру, та приняла ученицу из рук Наташи, с помощью Бориса унесла в медицинский кабинет. Урок вроде бы продолжился, но уже формально, до звонка все тихонько обсуждали случившееся.
Как оказалось, у девочки был голодный обморок и истощение. Она мало спала и последний раз что-то ела три дня назад, в школьную столовую не ходила, потому что с началом нового месяца ее мать так и не оплатила долг за питание несколько предыдущих.
Обсудив это с директором и учителями, Наташа после уроков отправилась домой к Саше. Шерлок, как всегда после работы, увязался за ней. Жила Саша недалеко, на окраине городка, в частном секторе.
Калитка оказалась распахнута настежь, но это не имело значения, да и сам забор с местами выломанными досками свои функции выполнял не очень хорошо. После долгих стуков в окно и дверь им открыла бледная, с синюшными губами женщина, краснолицая, вдрызг пьяная, одетая в потертый зеленый домашний халат. Оглядела их, не сразу сфокусировав бессмысленный взгляд, пьяно хихикнула, нетвердо стоя на ногах. Попыталась что-то сказать, но все ее силы уходили на то, чтобы не упасть.
Просто оттолкнув ее, Наташа прошла в темный коридор, дверь справа вела на кухню, где высился стол, заставленный кастрюлями, пустыми банками, бутылками, а левая вела в комнату.