— И именно эта Аналитическая машина и была похищена? — спросил Холмс, набивая свою трубку табаком.
— Да. Около года тому назад. Ее украли со склада, в котором она хранилась двадцать лет, со времени смерти моего отца. Она исчезла за одну ночь.
Холмс подошел к огню, вынул из него уголек, зажег трубку и продолжал стоять, шумно ее раскуривая.
— Эта Аналитическая машина никогда не была усовершенствована?
— Нет. Хотя мой отец сконструировал даже свои собственные инструменты, чтобы добиться безупречной точности тысяч деталей, ему не удалось достроить свою машину.
— Почему вы хотите получить ее обратно? — спросил Холмс. — Она все еще представляет какую-то ценность?
Наш гость встал и подошел к большому окну, вглядываясь в утренний туман, словно обдумывая очень важный ответ. Потом он повернулся и сказал с жаром:
— Моего отца считали глупцом. Научное сообщество называло его проект «безумием Бэббиджа». Но мистер Холмс, мой отец был гений! Я изучал его записи и обнаружил ссылки на другие документы, которые он засекретил. Будучи усовершенствованной, его Аналитическая машина была бы способна на поразительные и даже волшебные дела. Можно было бы определить проблему в математических терминах и загрузить все данные в мельницу, которая выдала бы возможные решения. Вы понимаете, что заложено в этой идее? Видите власть, которую она бы дала вам? Вы могли бы предсказать будущее… или, что более важно, изменить будущее!
— Машина будущего, — сказал Холмс задумчиво, погрузившись в размышления.
— Вот именно! — воскликнул Бэббидж.
— Невероятно! — фыркнул я.
Оба собеседника повернулись и посмотрели на меня. Я и не заметил, что говорю вслух.
— Невероятно, Уотсон? — сказал Холмс, нахмурившись. — Тогда позвольте спросить вас, если ветер дует с севера, в каком направлении полетит упавший с дерева лист?
Я рассмеялся.
— На юг, разумеется.
— А если на полпути неожиданно подует ветер с востока?
— Ну, тогда он приземлится к юго-западу от дерева. Я понимаю, к чему вы клоните, Холмс, — сказал я, улыбнувшись. — Но что вы скажете, если всю листву подхватит ураганом?
— Если Машина будущего может производить тысячи тысяч вычислений, как заявляет наш уважаемый гость, то она сможет предсказать, где приземлится каждый лист и даже какой стороной он ляжет на землю, — ответил он с такой же улыбкой.
После этого я, признаюсь, стал сомневаться в моем первоначальном недоверии ко всей этой истории.
— Мистер Бэббидж, могу ли я спросить, какого рода математика используется при вычислениях?
— Конечно, Уотсон. Она основана на биноме Ньютона.
Если бы в Шерлока Холмса выстрелили из пистолета, он не смог бы прореагировать быстрее. Он тут же выронил трубку из рук и просыпал ее содержимое на ковер. Лицо его, и без того бледное, совершенно побелело, и мне показалось, что он сейчас упадет в обморок. Но вместо этого он пнул ногой трубку через всю комнату, затоптал угольки и начал бормотать:
— Каким же я был дураком. Дураком! Я знал, что моими вкладами манипулируют, а вместо того ругал себя.
Я поднялся с кресла и схватил его за руку.
— Что с вами, Холмс? Что не так?
— Я скажу вам, в чем дело. Это профессор Мориарти. Это он стоит за этой кражей. Именно он пытается подорвать мое финансовое положение. И пока мы не остановим его, он будет править всем миром при помощи Машины будущего!
— Кто такой профессор Мориарти? — спросил Бэббидж в смущении и в немалой степени пораженный вспышкой раздражения Холмса.
— Это Наполеон преступного мира. Этот негодяй контролирует большинство преступных групп в Лондоне. Он гений, свернувший на путь зла. И… он бывший профессор математики, в молодости написавший трактат о биноме Ньютона!
Холмс пересек комнату, подобрал трубку и изучающе осмотрел ее. Словно осознав, что одержать победу можно только при помощи ясной головы и холодной логики, снова зажег трубку и принялся расспрашивать мистера Бэббиджа.
— Вы сказали, что украдены две вещи.
— Да. Ровно четыре месяца тому назад пропали все личные бумаги и научные заметки моего отца.
— Из дома или со склада?
— Из моего дома.
— А вы сами работали над Машиной будущего?
— Немного. Она могла составлять таблицы с точностью до шести знаков после запятой, и я вычислил первые тридцать два числа кратных пи, но после этого зубчатые механизмы стали буксовать, и я не смог починить их. Я не работал с нею более года.