— Джентльмен ваш дядя? — скептически спросил Холмс.
— Нет, на самом деле очень дальний родственник.
Когда старик повернулся и пошел, Паскалини добавил шепотом:
— Он не знает, что мне шестьсот лет и что я вампир. Он думает, что это у меня такие странные сексуальные привычки.
— Ага, понятно. Так где же был ваш гроб?
— В подвале, signore.
— И ваш дядя совершенно не удивлялся тому, что вы спите в гробу весь день?
— Я сказал, что так мне посоветовал мой хиромант.
Гвидо зажег фонарь, и они спустились в темный подвал по крутой лестнице со скользкими ступенями.
— Расскажите мне подробно, что произошло, — приказал Холмс.
— Я встал после заката солнца, оделся в вечернее платье, вышел поужинать, посетил оперу и нанес визит мисс Чейст. Там из-за этой диеты я почувствовал голод и мне все больше и больше хотелось вонзить клыки в некоторых гостей этой леди…
— Да, неудивительно. Я был однажды на званом вечере у мисс Чейст и чувствовал приблизительно то же самое, — пробормотал Холмс.
— Я решил провести остаток ночи дома, работая над своими мемуарами. Я последнее время переписывался с одним английским писателем, который проявил интерес к…
— Хм-м. И когда же вы заметили, что гроба нет на месте? Отсутствует ли что-нибудь еще? Вы дотрагивались до чего-либо после возвращения от мисс Чейст? Дядя спускался сюда? Принадлежит ли вам этот шелковый носовой платок?
— Э-э… нет.
Паскалини взял платок у Холмса и посмотрел на вышитые инициалы. В ужасе он едва не задохнулся и начал быстро ругаться по-итальянски.
— Спокойнее, мистер Паскалини, спокойнее. Как я вижу, эти инициалы для вас что-то значат.
— Это дело рук того самого пресловутого графа!
— Из Трансильвании?
— Да!
— У вас есть какие-либо предположения по поводу того, зачем он похитил ваш гроб?
— О этот грязный, отвратительный, чудовищный, эгоистичный вампир!
— Пожалуйста, сэр, выражайтесь яснее.
— Он тоже желает обессмертить свое имя с помощью того джентльмена, с которым я переписывался, — с английским автором, намеревающимся написать роман о вампирах. Граф опасается, что я, Гвидо Паскалини, стану главным героем этого романа и меня будут помнить в веках. Он не мог примириться с мыслью о честном соперничестве и жаждет уничтожить меня!
— Не бойтесь, сэр! Вы получите свой гроб, до того как встанет солнце.
— Но как это возможно?
— Я, Шерлок Холмс, определил то место, где ваш соперник спрятал его.
— Где?
— Подумайте, Паскалини! В каком единственном месте Лондона старый гроб с итальянской землей не будет бросаться в глаза?
— Кью-гарденз? Трафальгарская площадь? Палата общин?
— Нет, нет и нет! Все до нелепого просто!
— Так где же?
— В Британском музее конечно же! Пойдемте, время не ждет!
Они отправились в Блумсбери, где Холмс попытался пройти мимо ночного сторожа, охранявшего вход через массивные железные ворота вблизи огромных колонн Британского музея.
— Шерлок Холмс? Криминальные истории, говорите? Извините, я не читаю такую ерунду, — сказал человек, вновь раскрывая экземпляр «Франкенштейна», который он читал при свете фонаря.
— От того, пустите ли вы нас в музей, зависит жизнь этого человека, — сказал Холмс.
— Этого? Похоже, у вас идет кровь из горла, — заметил сторож.
— Это всего лишь пятно от… дело в том, что…
— Ладно, не валяйте дурака, я читаю.
— Это невыносимо.
— Мистер Холмс? Может, я вам помогу?
— Как?
Паскалини перекрестил свои глаза и сделал несколько плавных движений. Через одну-две минуты он тихо сказал:
— Теперь мы можем проходить. Сторож нас не заметит.
— Но…
— Он уже забыл, что мы были здесь.
— Восхитительно! Вы должны как-нибудь обучить меня этому фокусу.
— А у вас есть свободное время? Мне для этого потребовалось триста лет.
Они пересекли двор и вошли в огромное здание неоклассического стиля, в котором Британия хранила сокровища, привезенные со всего мира. Когда они проходили по пустынным пыльным залам, Холмс прошептал:
— Я уверен, что мы можем спокойно оставить в стороне греческие и римские коллекции, а также…
— А-ахх! — вскрикнул Паскалини и подался назад, в ужасе взирая на колоссального быка с крыльями.
— …а также ассиийские и вавилонские галереи, — закончил Холмс. — Успокойтесь, мистер Паскалини.
— Scusi. Просто я волнуюсь, понимаете…
— Если этот граф настолько дьявольски хитер, насколько я предполагаю, то в залах со средневековыми экспонатами должен… ага! Так я и знал!
— Мой гроб! — закричал Паскалини, узнав свой драгоценный саркофаг. Он подбежал к нему, чтобы осмотреть, нет ли повреждений, затем резко остановился, когда над его головой захлопала крыльями летучая мышь.
— Негодяй! Изверг!
Холмс показал на распятие, все еще висевшее у него на шее.
— Этот граф, случаем, не католик?
Летучая мышь засмеялась демоническим смехом, трижды облетела зал по кругу, а затем исчезла в облаке дыма. Через мгновение Холмс обнаружил, что смотрит на невысокого, щегольски одетого человека в плаще, вокруг шеи которого красовалась изящная золотая цепочка со звездой Давида.
— В действительности, мистер Холмс, — произнес он с едва заметным элегантным иностранным акцентом, — я обращен в иную веру, по настоянию своей двенадцатой жены. Некоторое время я даже соблюдал кошер, но после ее смерти вновь принялся кусать неверных.
— У меня редкое заболевание крови, — сказал Холмс как бы между прочим. — Поразительная сворачиваемость.
Граф расхохотался.
— Не бойтесь, мистер Холмс. В отличие от этого вашего упитанного друга…
— Stronzo!
— … я никогда не перекусываю в промежутках между трапезами.
Граф пристально всмотрелся в пятно на шее у Холмса.
— Он вас укусил?
— Нет, это… не относится к делу. Мы пришли сюда, сэр, чтобы вернуть этот гроб в ресторан Луиджи, — сказал Холмс.
— А если я захочу вам помешать?
— Attenzione, мистер Холмс! — предупредил Паскалини. — Граф так же жесток, как и невоспитан, нечестен и завистлив.
— На самом деле даже более того, — признал граф.
— Вы меня не остановите, — произнес Холмс уверенно. — Вам этот гроб больше не нужен.
— Ага, вы, я вижу, гораздо сообразительнее среднего английского джентльмена. Хотя это вряд ли можно назвать таким уж большим достоинством.
— Ну что же, сэр? — требовательно сказал Холмс. — Вы пойдете на риск и толкнете Паскалини к участи, худшей, чем смерть? Я вас предупреждаю, что буду преследовать вас по всей строгости закона.
— Пустые слова. Как вы скучны. Ну хорошо, мистер Холмс. Загадка решена, гроб найден. Можете его забрать. Как вы правильно заметили, мне он больше не нужен.
— Я не понимаю, — обеспокоился Паскалини и посмотрел на Холмса, ожидая объяснений.
— Боюсь, что граф обошел вас и уже обеспечил себе литературное бессмертие. Видите, у него в нагрудном кармане торчит роскошная сигара, которой он решил себя наградить по такому праздничному случаю. Сюртук у него немного оттопыривается, из чего можно предположить, что он скрывает под ним пачку бумаг — подписанный контракт, вне всякого сомнения. И вы заметили цветок у него на лацкане? Он настолько же редок, насколько прекрасен. Если я не ошибаюсь…
— Вы не ошибаетесь, — прервал его граф с нескрываемой скукой.
— Но, насколько я знаю, только одна женщина во всем Лондоне продает такие цветы, а обычно она стоит как раз напротив «Притона Беззакония», у Ковент-Гардена, любимого места встреч всех писателей.
— Но что это значит? — спросил Паскалини.
— Из всего этого я сделал вывод, дорогой мой мистер Паскалини, что, украв ваш гроб, граф поспешил в «Притон Беззакония», где убедил вашего английского корреспондента, что вы уже больше не существуете.
— Dio!
— Затем он поторопился заключить контракт с автором.