— Как вы не понимаете? Это не просто украденная вещь. Она каким-то образом выпала из карманов человека, которого принесли сюда и вынесли отсюда на носилках.
— О Господи! — выдохнул я, как только понял, о чем он говорит. — Вы хотите сказать, что второетело, которое, как мы видели, тоже выносили отсюда на носилках, было на самом деле дубликатом первого человека?
— Совершенно верно, — подтвердил Холмс. — А это значит только то, что они похитили ничего не подозревающего владельца железной дороги с места его увеселения и привезли сюда, чтобы сделать копию. Предполагаю, что они намереваются вернуть настоящего джентльмена, чтобы никто ничего не заподозрил, а копию использовать для своего коварного плана.
— Какое злодейство! Но Бог мой, Холмс, — ведь под это описание подходят человек тринадцать — четырнадцать.
— И около дюжины находятся в настоящий момент в Англии, — продолжил он. — И поскольку у нас нет других улик, помогающих раскрыть их планы, то единственное, что мы можем сделать, — это посетить всех джентльменов из общества, выяснить, кто из них потерял цепочку, и спросить, какую курьерскую перевозку или какое важное событие планируют эти люди.
— Но это может занять всю ночь, — возразил я. — А может, и несколько дней.
— Да, это правда, Уотсон. А так как профессор Роузварн торопился, то времени у нас совсем мало.
Я взял в руки стул и собрался запустить его в панель управления.
— Это дьявольская машина!
Холмс быстро остановил меня.
— Да, в каком-то роде. Но она может послужить и нашим спасением. А теперь я хочу, чтобы вы сделали вот что…
Что произошло затем на этом таинственном складе, превращенном в лабораторию, несомненно, было самым странным событием, очевидцем которого мне довелось стать. Я давно предполагал, что Холмс обладает хорошей зрительной памятью, и он в очередной раз продемонстрировал свою феноменальную наблюдательность, повернув рукоятки и нажав переключатели устройства профессора Роузварна точно в той же последовательности, что и его изобретатель за некоторое время до того, сделав только несколько поправок — на его взгляд необходимых.
Когда причудливая конструкция начала разогреваться, сопровождая свое пробуждение шипением поршней паровых двигателей и жутковатым гулом, усиливающимся с каждой секундой, Холмс поместил мои дрожащие руки на два рычага, торчащих из панели управления, и быстро прыгнул в центр первой трехгранной платформы, приготовившись стойко встретить самого повелителя ада, если возникнет такая необходимость.
— Я сделал поправку на разницу между моей массой и массой стула, но все равно это рискованная затея.
Холмс перевел взгляд на цилиндры, нацеливавшиеся на него и заискрившиеся разрядами электрического тока. Когда неизвестный газ внутри них начал светиться, он крикнул:
— Уотсон, тяните рычаги!
Я сделал так, как он приказал — не без дрожи, — и часто заморгал, когда Холмса окутало ослепительное облако. Казалось, вся его одежда тело, даже кости и плоть — все это раскалилось добела.
Затем заработал второй комплект цилиндров, направив свои лучи на вторую платформу. Через мгновение, показавшееся вечностью, я услышал, как Холмс кричит сквозь гул:
— Отпускайте, Уотсон!
Я поднял рычаги и, когда сияние ослабло, увидел, что Холмс стоит не только на первой платформе, но и на второй. Дубликат Холмса мельком посмотрел на первого, затем спрыгнул с площадки и подошел ко мне. Следует признаться, что я отступил на шаг — не столько из страха, сколько из благоговейного трепета.
— Теперь я беру на себя управление, Уотсон, — сказал второй Шерлок Холмс, перехватывая рычаги, которые я только что отпустил. — Мне пришлось бы побывать в дюжине мест в одно и то же время, чтобы раскрыть это дело, значит, так тому и быть!
Получив утвердительный кивок от оригинала, второй Шерлок Холмс продолжил процесс, в котором я побывал ассистентом. Снова жужжание и ослепительное сияние. Через мгновения третийШерлок Холмс спрыгнул с платформы, чтобы присоединиться ко второму, продолжавшему управлять дьявольской машиной без остановки. Шипение, огонь! Шипение, огонь! Под воздействием этих шумов и вспышек мое сознание начало путаться в окружающей меня действительности, и я не мог уже больше верить своим собственным глазам. Как Холмс это терпел, не могу сказать.
Когда наконец все прекратилось и оборудование замолкло навсегда, я поморгал и потряс головой, словно просыпаясь от тяжелого сна. Но сон не прекратился. Передо мной стояла чертова дюжина Холмсов: оригинал и двенадцать копий. Честно говоря, я не мог отличить, кто из них был настоящим.
— Пойдемте, Уотсон! — сказал хор в унисон. — Нам нужно торопиться.
Мне стало плохо, и я поразмыслил, что бы я посоветовал сам себе, как врач, в такой ситуации, но тут все они направились к двери, словно армейское отделение, все в охотничьих шляпах и плащах с капюшонами.
Я плелся в хвосте четыре квартала, пока они не остановились на углу, где можно было поймать много кебов, и сгруппировались. Один из них — как я догадываюсь, оригинал — выкрикивал команды остальным. Они незамедлительно разделились на группы по одному, по два, по три и останавливали кебы. Оставшийся последним Холмс взял меня за руку и усадил меня в последний ожидающий экипаж.
Под клацанье копыт мы прибыли прямиком в Скотланд-Ярд, где Холмс, сделав несколько предварительных замечаний офицерам и инспекторам, занял позицию у телефона. Там он ждал, пока не прошло минут пятнадцать-двадцать, хотя мне показалось — больше. Когда наконец-то телефон зазвонил, Холмс схватил трубку и стал внимательно слушать. Он быстро поговорил со звонившим и повернулся к нам.
— Мы должны послать отряд на вокзал Юстон! — заявил Холмс. — Похищенный оказался не кем иным, как президентом лондонской и северо-западной железных дорог. Его ключи и секретные пароли теперь в распоряжении профессора Роузварна и его негодяев, а не более чем через час на вокзал Юстон прибудет партия денег из Английского банка, которую собираются отправить в Ливерпуль. Там ее погрузят на корабль, отправляющийся в Дублин.
Один из инспекторов пояснил:
— Жалованье для войск, дислоцированных в Ирландии.
— Не стоит терять времени, господа.
С этими словами мы с Холмсом вышли из здания, сопровождаемые значительным контингентом столичной полиции. На служебных экипажах мы миновали Трафальгарскую площадь, проехали по Чаринг-Кросс-роуд, пересекли Оксфорд-стрит и продолжили путь по Тоттенхэм-Корт-роуд. Поворот направо и еще один поворот налево вывели нас к вокзалу Юстон.
Паровоз уже выпускал клубы дыма, когда мы вышли на платформу. С другой стороны появились охранники из Английского банка, несущие тяжелые чемоданы, их сопровождали чины столичной полиции. Из открытого почтового вагона за ними наблюдали около полудюжины железнодорожных охранников. Некоторые из них, в плохо сидящей форме, показались мне знакомыми. Люди из банка подошли к ним и обменялись паролями, как вдруг железнодорожные охранники заметили наше приближение. Лица их побелели. Они повернулись, чтобы завершить операцию обмена, схватили чемоданы, но банковские служащие, также заметившие нас, стали оказывать сопротивление. Последовала неуклюжая стычка между двумя группами, и, когда полицейские стати их окружать, мнимые железнодорожники бросились бежать, побросав свою добычу.
— Поймать их! — раздался чей-то крик. Нет нужды добавлять, что с таким превосходством в живой силе все шестеро бандитов были очень быстро схвачены.
Холмс присматривал за преступниками, но в то же время успевал наблюдать и за платформой.
— Профессора Роузварна здесь нет. Боюсь, Уотсон, пока мы мешали осуществлению его плана, сам главный злодей от нас ускользнул…
Прошла неделя, и мы снова приехали в Скотланд-Ярд. Холмс считал своим долгом доказать невиновность человека, арестованного Лестрейдом на основании отпечатков ботинок и обвиненного в преступлении, совершенном, скорее всего, Эдди Мэнглзом. Холмс доказал, что это был Мэнглз, не столько очевидными фактами, сколько своей настойчивостью и убедительными рассуждениями. Лестрейд высказал ему скромную благодарность за помощь, но, как я подозреваю, скрепя сердце.