— «Когда»? Что за странная манера выражаться? — удивился я.
Тогда он рассказал мне любопытную историю.
— Представьте, — начал он, — что время похоже на длинную улицу. Если мы пойдем вдоль нее на запад, то окажемся во вторнике. Но если пройдем достаточно далеко на восток, то можем поспеть на прошедший воскресный ужин с куропаткой. Что бы вы делали, если бы обладали такими способностями?
— Забавная выдумка, — признал я. — Вам следовало бы попытать удачи на литературном поприще. Возможно, журнал «Стрэнд» заинтересуется подобными фантазиями.
— Но что, если то, что я вам сказал, не выдумка, доктор Уотсон? Что, если на самом деле существует приспособление, которое помогает передвигаться во времени?
— Это очень опасное приспособление. А вдруг вы убьете своего собственного дедушку до того, как родится ваш отец?
— Ничего опасного не случится, — сказал он. — Я пробовал. Парадоксы тут невозможны. Он умер. Я остался.
Затем он распахнул пальто, чтобы показать какой-то странный пояс с ремешками и различными кнопками-заклепками.
— Это пояс времени, — сказал он. — С его помощью я могу путешествовать в любом направлении.
Заявление это было чересчур дерзким, и я сразу же решил, что передо мной стоит пациент, сбежавший из того заведения, в котором содержат опасных для общества душевнобольных.
— Я знаю, о чем вы подумали, доктор Уотсон, — сказал он. — Но я вам докажу. Прямо сейчас.
Он вынул из кармана газету «Ивнинг Стандарт» и показал мне ее.
— Посмотрите на дату, — сказал он. Газета была помечена завтрашним числом. — Сохраните ее до завтра. Потом купите экземпляр «Ивнинг Стандарт». Если они совпадут, то вы, пожалуй, спросите себя, а как же я купил завтрашнюю газету до того, как она была напечатана? Я переехал вперед во времени и привез ее назад. Вот так.
Я тщательно осмотрел газету. Если это подделка, то очень умелая. Но ведь в таком случае зачем тратить энергию на подделку, если ее можно будет разоблачить так легко?
Взгляд мой упал на небольшую статью в нижнем левом углу страницы. Заголовок гласил: «ТРЕВОРСКАЯ ТАЙНА ОСТАЕТСЯ НЕРЕШЕННОЙ». Я указал на нее:
— Может, ваша машина позволит вам перенестись в тот день, когда произошла трагедия, и предотвратить ее?
Он взял газету и внимательно прочитал статью.
— И в самом деле, — согласился он. — Я сейчас вернусь.
И тут же вышел за дверь, не попрощавшись. Почти сразу же он вернулся, но на этот раз на нем была совсем другая одежда, которую он, вне сомнения, купил в одном из самых дорогих магазинов в Гарроде: охотничья войлочная шляпа, трость и длинный серый плащ. В руках он держал причудливую трубку немецкого фасона. Мне доводилось видеть выступления артистов, быстро меняющих одежду на сцене, но вне сцены подобная быстрота казалась почти невозможной. Мистер Икинс гордо протянул мне другую газету.
Это был тот же номер, но с другим заголовком статьи. «ЧАСТНЫЙ ДЕТЕКТИВ РАЗГАДАЛ ТРЕВОРСКУЮ ТАЙНУ». Я прочел заметку вслух:
— «Мистер Шерлок Холмс, проживающий в доме 221-Б на Бейкер-стрит…» — я взглянул на него в недоумении. — Так это же мой адрес!
— Да, ваш, — ответил он. — Очень проницательно с вашей стороны, мой дорогой Уотсон! Мне же нужно было что-то сказать репортерам. Если вам не нравится, то назову другой адрес. Ладно, игра продолжается. Это завтрашняя газета. Следовательно, сегодня мы должны пойти в полицию и поведать им секрет загадочного послания. Если вы прочтете каждое третье слово, то увидите, что в нем говорится нечто иное.
Я не стану повторять здесь детали того дела. Оно подробно описано в моем рассказе «Глория Скотт». Следует только сказать, что это был первый случай, когда Икинс-Холмс, к раздражению полицейских, вмешался в расследование уголовного дела.
Пока мы шли, я наблюдал за странным преображением мистера Икинса. Он каким-то образом избавился от своего американского акцента и стал произносить слова как следует. Когда я сказал ему об этом, он признался, что в течение долгих лет изучал актерское искусство и теперь мог подражать речи и манере поведения других людей. Он сказал, что находит «английский акцент» очаровательным. Да уж, скорее очаровывающим! Но нужно отдать ему должное — через очень короткий промежуток времени речь его стала настолько чистой, что походила на речь истинного джентльмена.
Икинс сообщил об основных фактах инспектору Лестрейду, не вдаваясь в подробности и не объясняя, как ему удалось их узнать. Неудачливый полицейский слушал его сначала вежливо, а затем с возрастающим раздражением.
— Кто вы? — спросил он требовательным голосом. — Почему я должен верить вам?
При этих словах мистер Икинс вежливо поклонился и представился:
— Шерлок Холмс, к вашим услугам.
На лице его сияла самодовольная улыбка.
— А это мой компаньон, доктор Уотсон, — добавил он. — Мы частные сыщики, и мы рады помочь вам, инспектор.
Тогда Лестрейд задал нам вопрос, определивший всю нашу дальнейшую судьбу.
— Как вам удалось разгадать эту загадку? — спросил он. — Мои лучшие люди работают над этим делом вот уже полторы недели.
Мистер Холмс, урожденный Икинс, заволновался. Он размышлял, как бы объяснить инспектору путь, по которому он пришел к этим выводам, не разглашая тайны своего пояса. Мне стало неудобно за него — он проявил такие способности и не знал, как продемонстрировать их. Поэтому я пришел ему на помощь.
— Мистер Холмс разработал методику криминальной дедукции. Долгие годы он работал над теорией криминального сознания и наконец решил проверить свои гипотезы на практике.
Оба они — и Холмс и Лестрейд — посмотрели на меня с любопытством. Я продолжал сочинять на ходу.
— Например, своим нетренированным глазом я заметил пятно на вашем жилете, инспектор Лестрейд. Но для Холмса, с его тренированным взглядом, совершенно очевидно, что пятно это от мясного пирога, купленного в лавке по соседству с конюшней. Когда мы пересекали улицу, Холмс обратил мое внимание на пирожника и предсказал, что тщательное изучение мундиров полицейских может многое нам поведать о том, какого рода еда продается в радиусе трех кварталов.
Лестрейд смотрел на меня, не говоря ни слова. Холмс (так я уже мысленно называл его) светился от гордости. Лестрейду он сказал:
— Доктор Уотсон прав. Другие только видят, но я еще и наблюдаю. В этом-то вся и разница, инспектор. Если вы хотите подробно узнать, каким образом я применил свою методику к расследованию этого преступления, вы должны будете приобрести следующий номер «Стрэнда». Ибо доктор Уотсон собирается составить полный отчет для публикации.
На этом мы оставили инспектора.
Так все и началось.
Через несколько лет имя Холмса гремело по всему Лондону. Благодаря своему поясу времени и актерскому мастерству он пробирался на место преступления, наблюдая за всем, что попадало в поле его зрения. Используя сырые факты, я сочинял историю о дедукции и интеллектуальных рассуждениях, чтобы заинтересовать даже самого недалекого из своих читателей. Холмс пришел в восторг от моего изобретения; мне также было приятно участвовать в этой игре с представителями власти.
Я не прошу прощения. Я понимаю, что мы с Холмсом давно перешли границу, за которой просить прощение бессмысленно. Я не раз спрашивал Холмса, не мог бы он вместо того чтобы расследоватьпреступление, предотвратитьего. Но каждый раз он сердито отвечал мне: «Если так, то не будет никакого преступления и нечего будет расследовать! Мы останемся без работы. Я лишусь славы, а вам не о чем будет писать».
— Но тем не менее, — говорил я. — Мы ведь живем за счет несчастья других людей, и я не могу выбросить из головы, что это аморально. И мне это отвратительно.
Холмс раздраженно смотрел на меня в течение некоторого времени, словно раздумывая, что ему следует и чего не следует говорить. Потом он грубо извинялся за свой гнев.