Он думал о мыслительной деятельности марсиан. В своей обычной эксцентричной манере сам Холмс часто говорил, что является по преимуществу разумом, тогда как остальная часть тела — не более чем придаток. Что ж, в сравнении с разумом противников его собственный мыслительный механизм был не столь уж плох.
Несколько часов спустя Холмс спустился вниз, прошел молчаливую Бейкер-стрит и по замершим улицам добрался до тенистого оазиса Риджент-парка. Впереди, на расстоянии около мили, находился Примроз-хилл; там располагался штаб захватчиков. Холмс застыл в дверном проеме. Над зелеными деревьями Риджент-парка вдруг пронесся резкий, продолжительный крик.
Крик не был таким скрежещущим и властным, как раньше. В нем слышалась не прежняя металлическая нота, но настоящий голос — и в голосе этом звучало беспокойство, едва ли не мольба. Холмс пристально оглядел парк. В отдалении, чуть выше деревьев, в воздухе висело бледно-зеленое облачко, тот пар, что выпускали марсианские машины. Облачко оставалось неподвижным; механизм, который породил зеленый пар, также был недвижим, заключил Холмс. Вновь послышался жалобный крик, словно мольба о сострадании.
Холмс нахмурился, раздумывая о новой загадке. Через несколько минут, покинув свое укрытие, он кружным путем направился домой. Позади, в парке, крик смолк и наступила тишина.
В гостиной он поглядел на часы. Почти полдень, пора было что-то поесть. Холмс вскипятил воду для чая, вскрыл коробку с галетами и две банки отборных итальянских сардин. Он разделил припасы на несколько частей, немного поел и устроился в кресле, сомкнув кончики пальцев и размышляя над тем, что уже случилось и что произойдет дальше.
Было ясно, что марсиане передвигались теперь по Лондону с куда меньшей свободой. Они по-прежнему с тяжелым грохотом топтали мостовые, но наглая и самоуверенная хватка марсианских хищников начинала слабеть. Сведения, которые он направил в Бирмингам — Хопкинс, надо полагать, к этому времени добрался туда — должны по-мочь. Результаты новых наблюдений подскажут человечеству следующий шаг в борьбе со смертельной опасностью.
Ключом к разгадке стала красная трава. Именно трава стала уликой, заменившей процесс дедукции. Трава росла с невероятной быстротой, но так же стремительно угасала; поток воды уносил прочь мертвые листья. Трава не сумела выжить в земных условиях. Не случится ли то же с хозяевами машин, властелинами тепловых лучей и черного дыма?
Весьма вероятно.
Холмс вспоминал эпизоды мировой истории — то ту, то другую человеческую расу уничтожали смертоносные эпидемии. Доблестные индейские воины заразились корью от белых пионеров Америки, целые племена их вымерли от болезни, которая считалась в Европе сравнительно легким детским заболеванием. Туземные расы островов южной части Тихого Океана, великолепно развитые физически, погибли от такого пустяка, как обычная простуда. Их организмы не знали, как одолеть простуду — и простуда покончила с ними.
Хадсон был простужен. Щупальце марсианина, схватившее его на глазах Холмса, унесло не только человека, но и его болезнь. Что бы ни сотворили марсиане с Хадсоном, что станут они делать с его болезнью?
Что они могут сделать?
Прилетев с Марса, все захватчики собрались в порабощенном Лондоне. Достаточно заразиться одному, и эпидемия не пощадит никого из них. Все пятьдесят до единого подхватят неизлечимую болезнь и умрут в мучениях. Отныне Шерлок Холмс был в этом совершенно уверен.
Из раскрытого окна донеслось пение птицы. Мрачное, суровое выражение исчезло с лица Холмса. Прислушиваясь к птичьим трелям, он жалел, что остался в одиночестве и не может ни с кем обсудить свои умозаключения. Нет, не с Мартой — напротив, он был счастлив, что она находилась в относительной безопасности, вдалеке от Лондона. Мориарти, как ни жаль, посвятил свой гений преступлению и погиб в давней схватке на Рейхенбахском водопаде. Холмс одолел Мориарти с помощью приемов восточной борьбы, которую его наставник-азиат называл то баритсу, то джиу-джитсу или дзюдо. В восточной борьбе сила противника использовалась против него самого, чересчур уверенное и яростное нападение оборачивалось падением в пропасть. Такая судьба может постигнуть и марсиан, если человечество применит в бою принципы баритсу и не станет поддаваться безрассудной панике.
Будь покойный Мориарти союзником, у него хватило бы силы и храбрости, чтобы оказать помощь. Челленджер, безусловно, направит всю мощь своего разума на борьбу с захватчиками и поможет спланировать кампанию — остается надеяться, что он выжил во время нападения марсиан под Уокингом. И все же больше всего Холмс мечтал снова увидеть верного, надежного Уотсона, где бы тот ни находился.